Маргарита Прошина
МНЕ МУЖА НАДОБНО!
Москва писателей
Москва Грибоедова
В начале бульвара – Грибоедов. В Москве! А ведь говорил: «Душа здесь у меня каким-то горем сжата,/ И в многолюдстве я потерян, сам не свой./ Нет! Недоволен я Москвой». Он молча наблюдает суету нового века, свидания и расставания разновозрастных москвичей, среди которых есть и любители музыки, коих, по его мнению, в начале позапрошлого века в не любимом им городе не имелось: «В Москве всё не по мне – праздность, роскошь, не сопряженные ни с малейшим чувством к чему-нибудь хорошему». В ужасе вижу, Грибоедов сходит с постамента и кричит: «Вон из Москвы! Сюда я больше не ездок./ Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,/ Где оскорбленному есть чувству уголок!../ Карету мне, карету!»
Москва Гоголя
«А у нас какой лучший город?» – спросил опять Манилов. «Петербург», – отвечал Фемистоклюс. «А еще какой?» – «Москва», – отвечал Фемистоклюс. «Умница, душенька!» – сказал на это Чичиков…» Москва для Гоголя началась с Арбата, здесь в доме Талызина на Никитском бульваре Гоголь умер, здесь же накануне сжег кое-какие рукописи, здесь, во дворе, он застыл в камне со своими литературными героями. Гоголь любил гулять по Москве. 22 августа 1851 года в честь коронации была устроена иллюминация, и Гоголь поднялся посмотреть ее на бельведер дома Пашкова. Любуясь восхитительной панорамой Москвы, он задумчиво сказал: «Как это зрелище напоминает мне Вечный город…»
Москва Достоевского
Достоевский из села Достоева. Какой Достоевский? Смотрите по родословной. Отец в нервических припадках. Забитый криками отца в угол мальчик Федя. О, божий мир на Божедомке! Отсель пошли увечные, больные персонажи по романам. «А в Москве, я помню, пускал мыльные пузыри…» Я вздрогнула, оглянулась – черная фигура Федора в смирительной рубашке за оградой. Здесь на больничном дворе Феденька наблюдал «бедных людей», «униженных и оскорбленных». Мать Мария, родившая восьмерых детей, угасла в 36 лет. Одно окошко света – тетка Куманина, Александра, сестра матери, привившая любовь к чтению и хорошим манерам.
Москва Толстого
В советское время Наташа Ростова жила на улице Воровского! Толстой – это усадьбы с барским домом в центре и хозяйственными строениями, многочисленные семьи, напоминающие пчелиный улей: «…как только Пьер въехал в свой огромный дом с… засыхающими княжнами… как только он увидал… эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, увидал эту Кремлевскую с наезженным снегом… эти лачужки Сивцева Вражка… увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих век свой, увидал старушек, московских барынь, московские балы и московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома…» Уголок Толстого до сей поры живет в Хамовниках. Да и Толстой жив.
Москва Тургенева
Не так-то просто обойти все памятные Ивану Сергеевичу места в Москве. «Москва – город хлебосольный, рада принимать встречных и поперечных, а генералов и подавно; грузная, но не без военной выправки, фигура Павла Петровича скоро стала появляться в лучших московских гостиных…» – читаю в «Дворянском гнезде». Много адресов сменил он. Но его «Первая любовь» произвела на меня впечатление столь сильное, что я поспешила в Нескучный сад с книгой, чтобы там, на скамейке, еще раз перечитать эту щемящую повесть. Дачу против Нескучного я, конечно, не увидела, но на берегу Москвы-реки пережила первую любовь писателя так остро, что не сдержала слез. Мне было в ту пору 15.
Москва Островского
Иду по Большому Николоворобинскому переулку к Яузе и слышу голос Липочки из пьесы Островского «Свои люди – сочтемся»: «Что мне до ваших кошек! Мне мужа надобно! Что это такое! Срам встречаться с знакомыми, в целой Москве не могли выбрать жениха – все другим да другим...» Да, «коренной житель Москвы», как с гордостью говорил о себе наш драматург, любил и знал свой город. Улица его имени и музей расположены в Замоскворечье, но писал свои пьесы Островский здесь, в Николоворобинском, дом 7, стр. 1–7, в доме своего отца, где проживал с 1841 по 1877 год. Вот навстречу мне чинно шествует Козьма Захарьич Минин-Сухорук со словами: «Москва – кормилица, Москва нам мать!»
Москва Лескова
«Ну вот, не видала Москва таракана: экая редкость, – что умен!..» – прокричал откуда-то сверху веселый женский голос. А из окна напротив послышался ободренный мужской голос: «В Москве нет разума: он потерян. Здесь идет жизнь не по разуму, а по предрассудкам. Свободомыслящих людей нет в Москве…» Тут же низкий голос ответствует: «Так прожить-то в Москве, с умом живучи, и без паспорта можно хоть до второго пришествия». Мы с Лесковым остановились и посмотрели вверх, но увидели в ярко освещенном окне лишь крупную, красивую барыню «с высоким греческим профилем и низким замоскворецким бюстом».
Москва Сухово-Кобылина
Смотрю на воссозданный дом Сухово-Кобылина, Страстной бульвар, 9, и слышу: «Да! Вытащили меня в Москву, пошли затеи, балы да балы, денежная трата всякая, знакомство... суетня, стукотня!..» Слухи и пересуды о трагедии и уголовном деле Сухово-Кобылина долгое время не стихали в Москве, а драматург писал пьесу и свое отношение к происходящему высказал устами Атуевой: «Ну уж вы, батюшка, с вашими рассказами и понаскучили мне... извините меня. Кроме сплетней городских, ничего от вас и не слышно. Ведь вы Москву не знаете: ведь что вам первый встречный скажет, то и несете. Так, батюшка, жить в городе нельзя. Вы человек молодой; вы должны осмотрительно говорить, да и в знакомстве быть поразборчивее. Ну с кем вы это намедни в театре сидели? Кто такой?»
