Маргарита Васильевна Прошина родилась 20
ноября 1950 года в Таллинне. Окончила институт культуры. Заслуженный
работник культуры РФ. Участник 5-го выпуска альманаха Нины Красновой
"Эолова арфа". Автор книги эссе и рассказов "Задумчивая грусть"
(издательство "Книжный сад", Москва, 2013). В "Нашей улице"
публикуется с №149 (4) апрель 2012.
Маргарита Прошина
ПРОВОДНИЦА
рассказ
Я ехала в поезде.
Мне досталась верхняя полка.
В купе было невыносимо душно, и я, оставив вещи, вышла на платформу
подышать. Когда я вернулась, в купе уже сидели трое попутчиков. До
отправления поезда было еще несколько минут, а они уже разложили закуски
и шумно выпивали за знакомство.
Густой запах самогона, солений и сала сшибал с ног.
Веселая компания пригласила меня разделить праздник жизни с ними.
Простые такие, вспотевшие, как будто они у себя дома, а я зашла без
приглашения.
Я попросила проводницу перевести меня в другое купе. Ей не удалось
помочь мне. Устроившись на откидном сиденье в коридоре у открытого окна,
я смирилась мысленно с тем, что мне предстоит ехать так всю дорогу.
По всему вагону говорило радио. Передавали речь Брежнева на
очередном пленуме (идиоматическое выражение «речь Брежнева» означало
полнейшее пустозвонство, да еще с южным говором, особенно в случае с
фрикативным «г»).
Через какое-то время до меня дошел запах жареной картошки с луком,
такой аппетитный и домашний, что голова у меня закружилась и засосало
под ложечкой. Из своего закутка выглянула проводница и позвала поужинать
с ней. Лариса, так звали проводницу, как бы шутя сказала:
– Закуска знатная, а выпить нечего.
Лариса была круглолица, простовата, но приятна. У висков едва выбивалась седина из-под каштановых кудряшек.
– Как нечего? – возразила я. – Сейчас принесу.
Мое купе было рядом. Приоткрыв дверь, не обращая внимания на
выпивающих, да они меня и не заметили, я схватила свои вещи, вернулась к
столу и достала бутылку коньяка. Лицо Ларисы расплылось в улыбке, она
тут же нашла стопки и воскликнула:
– Вот это по-нашему, по-людски.
Тут Брежнев кончил речь. Заиграла танцевальная музыка. Лариса
приглушила радио (Брежнева им приглушать не разрешали). Мы выпили и
разговорились.
– Я-то сама с Ельца, – начала Лариса. – С детства я ни ласки, ни
любви толком не знала. Мне хотелось другой жизни. Чего-то такого,
понимаешь, эдакого, чего сама… В общем, взбрело в голову, ты
представляешь, увидеть море! Свихнулась прямо… И после медучилища
махнула на море. И как на роду у меня было написано, сошлась там с
местным парнем, Сергеем. У его матери снимала койку. Полюбили мы друг
друга до беспамятства! Так там, понимаешь, и осталась. Расписались.
– Да-а, – вздохнула я.
– Эх, девка! И его забрали в армию. Ты понимаешь?! Не успели поженихаться как следует… Давай еще по одной!
Лариса обхватила бутылку своей почти мужской рукой.
Выпили.
Лариса продолжала:
– Отец Сергея относился ко мне как к родной. Мать не приняла меня... Я устроилась в медпункт фельдшером.
Она на минуту замолчала. Вагон покачивался. В пустом стакане в подстаканнике позвякивала ложечка.
– Я родила сына, – сказала Лариса, – а Сергей служил...
Наступило внезапное молчание, оборвала которое Лариса громким
рыданием, да таким сильным, что струйки слез, смывая косметику,
становились черными.
– Что ты, Лариса?! – воскликнула я, положив ей руку на плечо, чтобы успокоить.
– Эх, девка! Да убили его, понимаешь, на Даманском. Китайцы… – не
договорила она, захлебываясь слезами. – Пришел гроб с телом Сергея. Отец
Сергея сильно запил и буквально за полгода сгорел и умер.
Лариса посмотрелась в зеркало, платочком утерла слезы.
– А свекровь всю свою боль и обиду за потерю сына перенесла на
меня. Ты понимаешь, девка! И не так я, дуреха, сына воспитываю, и
негодная мать, и неизвестно, где задерживаюсь, где гуляю. И денег мало
приношу, сижу у нее на шее. Чего говорить! Платили-то мне за
фельдшерство копейки. И тут одна соседка предложила пойти в их бригаду
проводников на железной дороге. Место освободилось. И там закон такой:
кто привел кандидата, тот и отвечает за него. Сначала мне все
понравилось, с людьми общаться, левые деньги появились, вроде как бы
коллектив хороший. Ну, ты понимаешь это дело! А потом узнала и изнанку.
На одной узловой станции всегда в поезд к нам подсаживается бригада
мужиков-контролеров. А у нас левых пассажиров полно. Подсаживаем мы
всегда. За одну поездку зарабатываю столько, что иным на месяц хватит…
Так вот, девка, бригадир у них, понимаешь, был очень охоч до баб. Если
положит на кого глаз, то ему надо дать обязательно. А вот не дашь, так
напишет телегу такую, что горя не оберешься. И вот положил он на меня
глаз, на новенькую. Ты только представь себе! Как увидит меня, так глаза
масляными делаются. Полез сразу, мать твою за ногу, ко мне под юбку, а я
его и отшила. И представляешь, подбегает ко мне соседка, которая меня
устроила, и кричит дурным голосом: «Ты что, с ума сошла, ты всех нас
сгноишь! Тебе, что, п… своей жалко?! Как хочешь, но чтобы он был
доволен!» Я обалдела! Вот и пришлось мне, понимаешь, девка, усмирить
свой характер и уступить ему. Как к узловой станции подъезжаем, молюсь,
чтобы не его смена была.
"Независимая газета" 27 июня 2013
