ПИСАТЬ КАЖДЫЙ ДЕНЬ

СВОЙСТВА ПАМЯТИ

Человеку свойственно меняться на протяжении всей жизни. В детстве время течёт совершенно иначе. День кажется таким длинным и насыщенным событиями, а события эти - такие важные, что, конечно же, не забудутся никогда. Я настолько была уверена в своей памяти. Проходили годы, и оказалось, что я помню только какие-то фрагменты из своего детства и юности. Ах, как жаль, что я не вела дневник! Только повзрослев, я поняла как велико значение письменной речи. Слово написанное сохраняет мою жизнь, прежде всего для меня самой. Так я стала записывать каждый день мысли, события, впечатление,  то, чем я хочу запомнить каждый день.  Проходит время, я читаю свои записи, и в памяти всплывает прошлая жизнь.  И удивляюсь сама себе, своей усидчивости, своему умению писать каждый день.

Маргарита ПРОШИНА

ВЫПАЛО БЫ СЧАСТЬЕ...

НЕ СТАНУ ВОЗРАЖАТЬ

Люди, как мокрые листья, налипают на стекло моей души. Неужели всё кончено? И нет спасения в родных осинах?! Вот Бродский об этом:

Всё кончено. Не стану возражать.
Ладони бы пожать - и до свиданья.
Я выздоровел. Нужно уезжать.
Да-да. Благодарю за расставанье.

Но далее – разгульно, как в блатной песне Александра Новикова «Вези меня, извозчик, по шумной мостовой…» Но это только временное совпадение. Бродский едет подальше от «цезарей к морю», от фольклора к высокой поэзии, от быта к метафизике.

Вези меня по родине, такси.
Как будто бы я адрес забываю.
В умолкшие поля меня неси.
Я, знаешь ли, с отчизны выбываю.

А зачем мы возражаем? Неужели нельзя сказать «да»?! Я подумала об этом, перечитывая стихотворение Иосифа Бродского «Мне говорят, что нужно уезжать...»

Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.

И от Цезаря далёко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

Выпало бы счастье общаться только с теми, кто тебе интересен, и немилосердно отсекать тех, кто тебе в тягость. Смотрю на людей с облака, проплывая над столицами двух империй. Нужно иметь силы, чтобы прийти к этому, казалось бы, очень простому решению. Но не тут-то было.

Маргарита ПРОШИНА

ЛЮБОВЬ К ЖИЗНИ

ЖАЖДА ЖИЗНИ

Жажда жизни не нуждается в логике. Это состояние особенно чувствуется в молодости. И молодым подобные утверждения часто приписываются. Но я никак не могу согласиться с этим. Ощущение жажды жизни, вкус и аромат её меняется с человеком по мере роста души. Пить жизнь, наслаждаться её красками, вкусом, страстями, чувствами - что может быть прекраснее!? В песне поэта и художника Евгения Бачурина «День к закату клониться» есть слова «Жизнь как сновидение взлёты и падения…» Любовь к жизни, вера в неё, жажда жизни. Как вдохновенно, окрылённо, воодушевлённо говорит об этом Иван Карамазов своему брату Алёше в романе Достоевского. Конечно эту радость и счастье жизни испытывает сам Достоевский, уж он-то знает цену жизни! Пережить гражданскую казнь, стать гениальным писателем, испытать любовь, страсть. Жить страстями, хотя бы и вопреки логике. Наслаждение каждым прожитым днём, каждым распускающимся клейким листочком, небом, всем, что дарит тебе жизнь. Любить жизнь - этому надобно учиться! 

Маргарита ПРОШИНА

Маргарита Прошина "Принцесса с Казанского вокзала"

Маргарита Васильевна Прошина родилась 20 ноября 1950 года в Таллинне. Окончила институт культуры. Заслуженный работник культуры РФ. Автор книг прозы "Задумчивая грусть" и "Мечта" (издательство "Книжный сад", 2013). В "Нашей улице" публикуется с №149 (4) апрель 2012.

Маргарита Прошина

ПРИНЦЕССА С КАЗАНСКОГО ВОКЗАЛА

рассказ

Прошёл летний дождь, превратив асфальт в зеркало, в котором подсвеченная солнцем отразилась острошпильная башня.
- Надо же! Прямо в Кремль привезли! - с чувством восхищения произносит изумленный пассажир с тюками, сошедший первый раз в столице из какого-нибудь Камня-на-Оби.
А в здании вокзала, в билетной кассе сидит Алина Серебрякова, в белой кофточке с черным бантиком.
- В мягкое купе мне бы билетик…
С улыбочкой Серебрякова отвечает:
- Давно кончились…
- А если постараться, - со встречной улыбочкой говорит человек в шляпе, извлекая из бумажника несколько купюр.
- Ой, мне кажется… Сейчас уточню. - И в переговорное устройство спрашивает: «Зина, мне бы мягкий на Чебоксары».
Пассажир слышит: «Есть».
И так каждый день.
Серебрякова любит веселье.
Альберт всё сильнее привлекает Серебрякову к себе, пристально смотрит ей в глаза, и взволнованно шепчет:
- Алечка, как же ты хорошо танцуешь.
В это время он пытается поцеловать её. Она отстраняется и говорит:
- Я этого не люблю…
Альберт сильно сжимает её запястье.
Его влажные ладони, волнение и пристальный взгляд напрягают её, а шёпот неприятно щекочет ухо, и она, выскользнув из объятий Альберта, говорит капризным голосом:
- Ой, я устала и ужасно хочу курить, и вообще, почему мы одни танцуем? Куда все исчезли?
Серебрякова рассеянным взглядом окидывает комнату, томно поводит плечиками и, капризно надувая губки, спрашивает:
- Где же гости мои дорогие?
Альберт, следуя за ней тенью, отвечает:
- Покурить пошли, наверное.
- Замечательный день рождения! Чудесные гости, которым дела нет до меня! Мне сегодня, между прочим восемнадцать лет, я теперь могу жить и поступать так, как хочу! Я хочу веселиться, слушать комплименты.. и-и-и… - смеясь, Серебрякова обвела комнату взглядом и обиженно добавила: - Курить?! Зови всех сюда. Что ты стоишь?
Альберт со словами: «Ау, все сюда, именинница требует продолжения праздника!» - отправился исполнять желание Серебряковой, распахивая все двери квартиры.
В квартире Серебряковых на Первой Брестской улице легко можно было найти место для уединения. Она располагалась в доходном доме начала XX века, и состояла из четырех комнат, большой прихожей, внушительного коридора, ванной, туалета и просторной кухни с балконом, выходящим во двор. Высокие потолки увеличивали пространство.
Гости вновь собрались за столом, и веселье возобновилось. Молодые люди состязались в оригинальности тостов, пили на брудершафт с новорожденной. Только Альберт сказал банальный тост:
- Я предлагаю выпить за то, чтобы Алиночка непременно узнала свою настоящую любовь!
- Тебя, Альберт, да? - весело воскликнула одна из подружек.
Потом затеяли игру в бутылочку… Через какое-то время Серебрякова очнулась на кухне, Альберт жадно целовал её. Она в недоумении тряхнула головой, отстранила его рукой и спросила:
- Сколько времени?
- Какое это имеет значение, - ответил Альберт, - главное, что ты рядом, любимая, и мы одни, - прошептал он и попытался снова обнять её.
- Я же сказала, что не люблю твои нежности, отстань! Дай сигарету лучше.
Он протянул ей сигарету и щелкнул зажигалкой, давая прикурить. Затем отошёл к окну, распахнул его. Холодный декабрьский воздух мгновенно заполнил пространство, и отрезвляюще подействовал на обоих. Молодой месяц и несколько любопытных звёзд из белого золота заглянули в окно. В полумраке окна Альберт на распев начал читать стихи:

На этой тихой улочке,
где бродит столько пар,
когда-то с кремом булочки
тебе я покупал…

Серебрякова глубоко вздохнула.
- А мне эти стихи не нравятся, - сказала она. - Это ты, что ли, написал?
Альберт казался Серебряковой таким напыщенным, что её даже подташнивало. Его постоянное желание выделиться, манера одеваться, яркие жилеты, курительная трубка, страсть расчесывать волосы с бриолином - всё раздражало её, вызывало непреодолимое желание возражать.
Отец Серебряковой был старым таксистом, знал каждые переулок и тупик, тем более улицу. Когда в парк приходилаи с завода новые машины, то одна из них сразу доставалсь ему. Он ходил, посверкивая золотым зубом, в каракулевой шапке. Ему не составляло никакого труда завоевать доверие пассажира, а то и подружиться с ним.
Мать работала в бухгалтерии треста столовых и ресторанов и, считалась очень опытным специалистом.
Квартиру эту отец сумел выменять в результате цепочки невероятных обменов, доплат, а главное, благодаря своему умению договариваться с людьми.
В доме не было ни одной случайной вещи, всё было тщательно подобрано. Каждая из них сообщала, что здесь живут благополучные, обеспеченные люди, любящие свой дом. Добротная из настоящего дерева мебель под стать размерам комнат была приобретена в комиссионных магазинах после продолжительных поисков. В гостиной обращали на себя внимание картины в тяжёлых позолоченных рамах на библейские сюжеты. Мать полагала, что это свидетельствует о наличии вкуса у хозяев. Зеркала, люстры и светильники - всё было солидно, добротно. Резной дубовый буфет был переполнен хрусталём, фарфором и серебром. Ковры в доме были только ручной работы в нежных пастельных тонах. Это была квартира успешных людей, в которой незримо витал дух старомосковского купеческого быта.
Хозяева жили в достатке, но тихо. Случайных людей сюда не приводили, да и больших праздников в доме не устраивали. Совершеннолетие дочери было исключением. Родители предлагали Алине заказать стол в ресторане, например в «Минске», он был недалеко от дома, но она настояла на том, чтобы отпраздновать это важное событие, которого она так долго ждала, именно дома, чтобы повеселиться без посторонних глаз. Мать Серебряковой предусмотрительно позаботилась о деликатесах, а еду заказала в «Праге», так как не любила заниматься домашними делами. Она старалась не готовить, предпочитала пользоваться кулинарией, а в домашних делах и воспитании Алины уже много лет помогала Домна Ильинична, пожилая женщина, одинокая дальняя родственница. Домна Ильинична пироги пекла отменные.
Бабуля, так Алина называла Домну Ильиничну, всегда была рядом, в отличие от родителей, которые вечно были заняты, постоянно спешили по своим делам. Возвращаясь домой, отец часто доставал из своей большой, как ей казалось, бездонной сумки то прелестное платьице, то шапочку или чудесные туфельки, а то и забавные оригинальные игрушки, приговаривая: «А вот, что я привез для своей любимой принцессы». Он всегда называл её «моя принцесса», и никогда не наказывал. Когда в пятом классе Серебрякова получила двойку во второй четверти по алгебре, отец, единственный раз за время её учёбы, пришёл в школу после настойчивых звонков учительницы, которая жаловалась на лень и избалованность его дочери, он не только не ругал её, а наоборот, просто поцеловал Алину и сказал:
- Принцесса, школу никак нельзя обойти, её необходимо закончить. Ты уж постарайся, будь вежлива со всеми, а по алгебре учительница тебе поможет. Я договорился.
Мать тоже не докучала девочке нравоучениями. Больше всего на свете она любила делать покупки, ходить в парикмахерскую и встречаться с бесконечными приятельницами, чтобы обсудить новости или очередную телевизионную передачу. В те редкие дни, когда семья была в сборе, сколько Серебрякова себя помнила, мама разговаривала по телефону, а папа лежал с газетой на диване и слушал радио. Если же дочка просила сводить её куда-нибудь, он неизменно ссылался на дела. Она всё спрашивала:
- Папочка, а что такое эти «дела» расскажи, какие они дела эти?
И получала всегда один и тот же ответ:
- Принцесса, папочка делает дела и много работает, чтобы у тебя всегда всё было. Что ты хочешь, чтобы папа тебе купил?
- Я хочу пойти с тобой в зоопарк или на аттракционы, - отвечала она.
- Обязательно сходим с тобой, принцесса, когда у папы будет свободное время.
Однажды отец сдержал слово. Серебрякова всю жизнь вспоминала яркий солнечный июньский день, который отец провёл с ней в Парке культуры. Они катались на аттракционах, плавали на лодке и кормили лебедей и уток, ели мороженое. Потом, когда она так устала, что не могла идти, отец посадил её на плечи и нёс до троллейбусной остановки.
Серебрякова выросла настоящей красавицей, высокой и изящной. Тоненькая талия, которую подчеркивали пышные юбки, всегда высокий каблук, гибкая лёгкая походка, неизменно привлекали внимание мужчин. Она с довольной улыбкой рассматривала в зеркале свои небесные с зеленоватым оттенком глаза, пушистые ресницы, тёмные дуги бровей, длинные светлые волосы в сочетании шелковистой кожей, и понимала, что она может подарить свою любовь только особенному мужчине, который сделает её жизнь сказкой.
В кафе «Хрустальном» на Кутузовском проспекте Серебрякова сидит за столиком с Журавским, очередным поклонником. Журавский приехал в Москву из Иркутска специально, чтобы попасть в театр на Таганке и увидеть живого Высоцкого, которым он восхищается. Преподаёт математику в местном университете. Он фанатичный поклонник Высоцкого, знает его песни наизусть и сам поёт их под гитару. Журавский привлёк внимание Серебряковой своим солидным видом. Он был в замшевом пиджаке, лет примерно тридцати. Серебрякова уже больше пяти лет работала кассиром на Казанском вокзале. Работа позволяла ей чувствовать себя значительной персоной, властительницей пассажиров.
Отбоя от желающих срочно попасть в то или иное место Казанской железной дороги не было.
Серебрякова кому помогала, а кому и нет. Мужчины, особенно командированные, осыпают комплиментами, приглашают в ресторан, кафе. За счастье достать необходимый билет, порой, готовы заплатить любые деньги. Серебрякова обросла полезными связями, стоило только позвонить нужному человеку, и любая дефицитная вещь появлялась, в том числе и билеты в театр. Но Серебрякова не любила ходить в театры, она предпочитала фильмы - комедии или про любовь. Гораздо больше ей нравилось ходить в гости, кафе, рестораны или общаться по телефону с приятельницами. Регулярно ходила в парикмахерскую и стремилась модно одеваться.
Серебрякова едва сдерживает раздражение, которое всё сильнее накапливается в ней оттого, что вместо ожидаемого романтического вечера, она вынуждена слушать неиссякаемый поток восторгов Журавского от Высоцкого.
- Да как можно этим блатным восхищаться! - возмущённо перебила она своего поклонника. - Между прочим, у меня сегодня день рождения, и я хочу танцевать!
Журавский на секунду застыл в растерянности, а затем подозвал официанта и дал ему задние достать цветы и подать шампанское. А себе попросил приготовить бифштекс с кровью, от которого Алина отказалась. Через несколько минут появилась девушка с гвоздиками, Журавский галантно вручил Серебряковой цветы, поцеловал руку, подошел к музыкантам и заказал поздравление с днём рождения для очаровательной Алины.
Внимание всех посетителей переключилось на неё.
Мужчины оживленно заулыбались, стали приглашать танцевать, осыпать комплиментами, просить номер телефона, передавать через официанта шампанское и коробки конфет. Настроение у Серебряковой мгновенно улучшилось, глаза засияли, она почувствовала себя в привычной для неё атмосфере властительницы мужских сердец.
Вечер закончился исполнением танца «летка-енка» всеми посетителями кафе.
Журавский поймал такси, но Серебрякова поехала домой одна.
Жила она теперь на Планетной улице у метро «Аэропорт». С помощью отца год назад купила двухкомнатную квартиру, чтобы устроить свою личную жизнь.
Дома непрерывно звонил телефон. Едва открыв дверь, Серебрякова сняла трубку. Она не сомневалась, что это звонит преданный её поклонник Альберт.
- Алиночка, куда ты пропала! - взволнованным голосом воскликнул Альберт. - У тебя сегодня такой день, двадцать пять лет, такая дата! Я весь вечер тебе звоню. Хочу лично поздравить, увидеть тебя! Можно я сейчас приеду?
- Приезжай, - неожиданно для самой себя ответила она.
Серебрякова вымыла голову, высушила феном волосы, надела лёгкое вечернее платье бирюзового цвета, которое подарила ей мать на юбилей. Поменяла на кровати постельное бельё. Слегка поправила макияж, придирчиво посмотрела на своё отражение в зеркале, и подумала: «Семь лет прошло, а выгляжу я ещё лучше и моложе».
Она улыбнулась и послала поцелуй своему отражению.
Прошла на кухню, насыпала кофейные зёрна в кофемолку, помолола кофе, положила его в узкий медный ковшик, купленный в магазине «Армения», залила кипятком и сварила кофе, с наслаждением вдыхая его аромат. Достала изящные японские кофейные чашки и сервировала журнальный столик в большой комнате. В ожидании Альберта она вспомнила о конверте, который он вручил ей в сентябре, провожая на отдых в Гагры. Она так и не притронулась тогда к нему, бросила небрежно в кучу бумаг на полке, и забыла. Серебрякова взяла конверт, открыла его и вынула листок. Это было очередное стихотворение Альберта, посвященное ей:

На юг от осени плаксивой,
За грань алмазного хребта,
Где вечно май, где море сине,
Моя уносится мечта.

Я жду в столичном заточенье
Природы южной щедрый дар -
Восторги свежих впечатлений
И плеч волнующий загар.

«Альберт как всегда, в своём репертуаре. Сколь раз я говорила ему, что не люблю стихи, а он всё пишет, чудак! Сколько можно ему повторять, что я вижу в нём только временного партнёра. Мы такие разные, и вообще он меня раздражает», - подумала она, поправляя свои густые волосы перед зеркалом. Затем подошла к окну, раздвинула тяжелые шторы, и замерла от удивления. Ночь была лунная.
В это время раздался звонок, приехал Альберт с охапкой пурпурных роз и очередным стихотворением.
В суете и круговороти жизни вихрем пронеслись ещё десять лет.
Все подруги вышли замуж, некоторые уже по второму разу, растили детей. Серебряковой же нравилась независимость - праздники, свадьбы, поклонники, поездки на юг, в Прибалтику. Она любила свой дом и возможность делать только то, что ей нравится. У неё были увлечения, любовники, но ни кого из них она не хотела бы видеть своим мужем. Ей было очень приятно, когда за ней ухаживали, баловали её. Как только очередной возлюбленный начинал предъявлять свои права или делать замечания, она тут же легко расставалась с ним и ни о ком не жалела.
Она шла под дождём без зонта. Но капало не очень сильно, так что волосы едва намокли, когда она вошла в метро. Людей было много, и все спешили. И Серебрякова в торопливом потоке выглядела спешащей. Глядя вокруг себя в вагоне, переполненном в утренние часы, она вдруг усмехнулась, и почти вслух произнесла: «Подождите, вот я выйду замуж!»
Кто должен был ждать, Серебрякову не интересовало.
Когда Серебрякова сидела в своей вокзальной кассе, то к ней выстраивалась приличная очередь, причём сплошь из мужчин, так она привлекала их улыбчивыми большими глазами, какой-то искристой женственностью, всегда новой и по-детски чистой.
В вокзальном зале билетных касс сновали люди, множество людей, толпы. Серебрякова почти не замечала их. Лишь изредка выхватывала взглядом чьи-то случайные лица, как бы задавая себе вопрос: «Счастливы ли они?» И не могла этого понять.
Поезда отправлялись и прибывали, шли часы, дни, годы.
Серебрякову разбудил звонок в дверь. Была суббота, 19 декабря, ей исполнилось тридцать пять лет. Приехала мать, чтобы поздравить. Привезла в подарок прелестный полушубок из красной канадской лисицы. Приятельница продала его совсем недорого, он стал ей маловат, а деньги были срочно нужны на новую шубу. Серебрякова накинула его прямо на прозрачную ночную рубашку и крутилась перед зеркалом.
- Мамочка, спасибо! Он чудный! Мне так идёт, правда? - щебетала она.
- Да, Алька, ты у нас настоящая красавица, жаль, что отец тебя не видит. Как же он любил тебя! В последние дни всё причитал, как же принцесса моя без меня останется. Он так мечтал выдать тебя замуж за хорошего человека, справить свадьбу, - сказала мать, смахивая невольно набежавшие слёзы.
- Мамочка, не надо сегодня об этом, а то я расстроюсь. Давай посидим, попьём кофе. Я на шесть часов столик заказала в «Софии» на четверых. Решила с приятельницами отметить, все-таки тридцать пять, - остановила Серебрякова всхлипывания матери.
- Всё. Не буду больше, - ответила мать и, покачав головой, спросила: - Что ещё за день рождения с приятельницами? Ерунда какая-то… О своей личной жизни пора серьёзно подумать, - сколько можно жить без семьи?
- Нет заметных кандидатур! - с досадой сказала Серебрякова.
- Да за тобой такие солидные мужчины ухаживают, неужели нет среди них ни одного достойного? - удивленно продолжила мать разговор на больную тему.
- Мама, хорошие по хорошим разошлись, а из тех, что остались, мне никто не нравится, - ответила Серебрякова.
- А Костя Борзенко? Такой способный, приличный… работает на лимонадном заводе…
Серебрякова невольно поморщилась.
- На безалкогольных напитков, - уточнила она.
- Вот. Старшим инженером! - всплеснув руками, подчеркнула мать, и села в кресло. - Что тебе ещё нужно!
Ей на колени в этот момент запрыгнул пушистый кот, с громким «мяу».
- А тебе что? - спросила мать у кота. - Ты только что ел рыбу…
Тут мать принюхалась.
- Что-то горит у тебя…
И действительно, в комнату уже пополз дымок с кухни.
Серебрякова бросилась туда. И крик её оттуда:
- Котлеты сгорели!
- Господи ты, боже мой, безрукая, - прошептала мать.
Серебрякова вернулась.
- Колбасу будем есть, - сказала она.
Мать минуту помолчала, затем вспомнила про Борзенко:
- Смотри, Алька, пробросаешься…
- Мне с ним скучно. Он зануда. Водил в прошлое воскресенье на ВДНХ по армянским, грузинским, узбекским павильонам... Я устала от него. Вчера опять куда-то гулять приглашал. Я сказала, что у меня сегодня день рождения, так он предложил отметить его вдвоём на даче, представляешь?
- Ну и что такого, - сказала мать.
- Это зимой-то! Я сказала ему, что мёрзнуть и мучиться без удобств не собираюсь, так он обиделся. Нет, за Костю я замуж точно не выйду. И, пожалуйста, давай прекратим этот неприятный разговор.
Мать встала, подошла к двери и, прислонившись спиной к косяку, глубоко вздохнула.
Серебрякова пожала плечами.
К своему пятидесятилетию Серебрякова готовилась тщательно.
За два месяца до юбилея она регулярно ходила на массаж, каждую неделю посещала своего косметолога, Ию Романовну, которая жила в знаменитом доме Нирзее в Большом Гнездниковский переулке. Волшебные кремы, изготовленные Ией Романовной, помогали её клиенткам сохранять кожу «как у младенца» на протяжении всей жизни.
Серебрякова полностью изменила свой внешний вид: цвет волос, прическу…
Заранее позвонила близким знакомым и пригласила их на день рождения в ресторан «Прага» 19 декабря в 19.00.
Все они заверили её в том, что придут непременно, и она заказала праздничный ужин на двадцать пять человек.
За полчаса до назначенного времени Серебрякова уже была на месте в ожидании гостей. Сейчас у неё была модная короткая стрижка. Она стала брюнеткой, и выглядела, как ей казалось, на двадцать пять лет.
Ей хотелось поразить всех в этот день.
Через сорок минут пришли подруги-кассирши с вокзала, с которыми она проработала вместе много лет. Серебрякова же с волнением ждала своих старых знакомых, с которыми век не виделась.
Сначала она весело шутила, потом нервно стала смотреть на часы.
Через полтора часа её гостьи, которые уже не один раз выходили попудрить носик, стали проявлять нетерпение.
- Сколько можно ждать? - произнесла одна из них. - Давайте начнём, есть примета такая, стоит только налить вино в бокалы и сказать первый тост, как опаздывающие сразу появятся.
- Давайте, девчонки, гулять и веселиться! А завистники мои и недоброжелатели пусть сидят по своим норам. Им же хуже, сами лишили себя возможности погулять, - нарочито веселым голосом сказала Серебрякова, и подозвала официанта.
На другой день в белой кофточке с черным бантиком Серебрякова сидела в окошке своей кассы. И вряд ли кто из пассажиров мог дать ей её годы, так молодо она выглядела.
Женщина без возраста.

“Наша улица” №170 (1) январь 2014

УТОНЧЁННЫЙ АЛЕКСАНДР ДОБРОЛЮБОВ

УТОНЧЁННЫЙ ЛИРИК

О взглядах Александра Добролюбова написано немало, но для меня он, прежде всего - утончённый лирик. Как изящно, музыкально он подбирает слова, как будто рисует пейзаж в стиле импрессионистов, например, в стихотворении «Невский при закате солнца»: 

Влага дрожит освежительно.
Лиц вереница медлительна...
Тонкие, мягкие пятна...
Шумы бледнеют невнятно.
Светлые башни. Вдали
Светлые тени легли.

Перед глазами возникают образы через пелену тёплого дождя, слышатся шуршащие звуки улицы на фоне размытых красок садов и парков. Дома-призраки дремлют, тихая неподвижная ночь навевает сон, на окне шевелится лист. Ноздри мои щекочет влажный воздух тёплой, белой петербургской ночи. Личность самодостаточная, с богатым творческим воображением редко нуждается в обществе. Яркая индивидуальность, предпочитающая независимость суждений, часто вызывает ироническое отношение, непонимание. Раннее творчество Александра Добролюбова, тонкого лирика, увлекающегося, как считали критики, крайним «декаденством», «магизмом», «демонизмом», вызвало недоумение даже в сферах, пленённых "новыми течениями". Приверженность духовному аскетизму Добролюбова, появление религиозного сочинения "Из книги невидимой" (Москва, 1905), вызывает упрёки в гордыне непомерной. Эта - своеобразная проповедь покаяния на почве любви не только ко всем людям, но даже к стихиям. Слова "брат" и "сестра" безразлично расточаются всем и всему: и "брату Льву" (Толстому), и "брату Моисею" (пророку) и "брату дню", и "сестре воде", и "сестре заре", и даже "братьям псам". Автор утверждает, что с течением времени "все вещество станет духом". 

Маргарита ПРОШИНА

ЧЕПЕЦ

ПЁСТРЫЙ ЧЕПЕЦ 

Мальчик лет трёх в синем комбинезоне с надписями на английском языке стоит на вершине грязного сугроба и с упоением разбрасывает руками снег, всё глубже погружаясь в сугроб. Он счастлив. У меня за спиной раздаётся визгливый крик: «Немедленно слезай! Ты весь испачкался! Сейчас же домой пойдём!» Ребёнок, никак не реагируя на угрозы, продолжает заниматься своим, важным в данный момент для него, делом. Насколько же свободнее росли мы - дети улиц и дворов. Схватишь кусок хлеба, и бегом, пока мама не поймала, на улицу. А там - каждый день происходят новые приключения. Мне вспомнилась героиня рассказа «Пышная жизнь» Лидии Авиловой Любка. Она чувствовала себя абсолютно счастливой летом весь день на улице. Для гордости и ощущения своей неотразимости ей было достаточно чепца на голове из пёстрых лоскутков. Эта непритязательная вещица давала ей полное ощущение собственного великолепия, неважно, что платье измазано и надето на голое тело, что руки, лицо и ноги всегда грязны, главное - чепец! Как это мне понятно, как важны для ребёнка детали, всякие ленточки, бусы, безделушки, которые мы прятали как самые настоящие сокровища, хвалились ими друг перед другом. Очень точно это счастье передал скульптор Дмитрий Тугаринов в своей скульптуре «Туфельки», перед которой в немом восторге замирает не одно поколение девочек.

Маргарита ПРОШИНА

КОСТРЫ НАШЕЙ ЖИЗНИ

ГОРЯТ КОСТРЫ

Тлеет костёр, догорает. Наблюдаю за редкими всполохами одиноких искр. Глажу землю руками в темноте ночи. Звёзды, рассыпанные на чёрном бархате неба, подмигивают мне. Небо бескрайнее, а костёр как отражение его в маленьком круглом зеркале из дамской сумочки. Как много запахов, образов, воспоминаний, переживаний, слов любви и нежности, чувств, невысказанных и неуслышанных - это как симфония, исполняемая оркестром музыкантов-виртуозов, звучит во мне, слышится и видится. Магия огня! Она неисчерпаема. Расшевелив тлеющие угли, подбрасываю сухие ветки ели и несколько шишек, огонь вспыхивает с треском, освещает всё вокруг. Так и жизнь человеческая: рождение - яркая вспышка, горение, то затухающее, то яркое - желания, мечты, встречи, расставания, открытия, разочарования, надежды. Как только приходит понимание: жизнь - смерть. Горят костры нашей жизни, но если нет слов, то костёр жизни гаснет и исчезает бесследно. Пока горит мой костёр, чтобы остановить встречи, мечты, проводы нужно искать и писать слова. Я хочу остановить мгновения жизни моей… 

Маргарита Прошина

ЦВЕТАЕВА И ВОЛОШИН

МАРИНА О МАКСЕ

На известие о смерти Макса Волошина 11 августа 1932 года Цветаева откликнулась автобиографической прозой о нём «Живое о живом». Прошло более восьмидесяти лет и сегодня поражает точность названия этих глубоких, воспоминаний, пронизанных бережной нежностью, любовью поэта к поэту, философу, художнику, гражданину мира - Максу Волошину. Меня просто загипнотизировало сравнение Волошина с шаром у Марины. Это необходимо прочитать: «Если каждого человека можно дать пластически, Макс - шар, совершенное видение шара: шар универсума, шар вечности, шар полдня, шар планеты, шар мяча, которым он отпрыгивал от земли (походка) и от собственника, чтобы снова даться ему в руки, шар шара живота, и молния, в минуты гнева, вылетавшая из его белых глаз, была, сама видела, шаровая. Разбейся о шар. Поссорься с Максом. Да, земной шар, на котором, как известно, горы, и высокие, бездны, и глубокие, и который все-таки шар. И крутился он, бесспорно, вокруг какого-то солнца, от которого и брал свой свет, и давал свой свет. Спутничество: этим продолжительным, протяжным словом дан весь Макс с людьми - и весь без людей. Спутник каждого встречного и, отрываясь от самого близкого, - спутник неизвестного нам светила. Отдаленность и неуклонность спутника. То что-то, вечно стоявшее между его ближайшим другом и им и ощущаемое нами почти как физическая преграда, было только – пространство между светилом и спутником, то уменьшавшееся, то увеличивавшееся, но неуклонно уменьшавшееся и увеличивавшееся, ни на пядь ближе, ни на пядь дальше, а в общем все то же. То равенство притяжения и отдаления, которое, обрекая друг на друга два небесных тела, их неизменно и прекрасно рознит».
В своё время Волошин посвятил ей такие строки:

***
Марине Цветаевой

Раскрыв ладонь, плечо склонила...
Я не видал еще лица,
Но я уж знал, какая сила
В чертах Венерина кольца...

И раздвоенье линий воли
Сказало мне, что ты как я,
Что мы в кольце одной неволи -
В двойном потоке бытия.

И если суждены нам встречи
(Быть может, топоты погонь),
Я полюблю не взгляд, не речи,
А только бледную ладонь.

1910

Волошин первым откликнулся на её дебютную книгу «Вечерний альбом» статьей «Женская поэзия», где подмечает главное в поэзии Марины того периода - её детскость: «Многие стихи, если их раскрыть случайно, посреди книги, могут вызвать улыбку. Ее нужно читать подряд, как дневник, и тогда каждая строчка будет понятна и уместна. Она вся на грани последних дней детства и первой юности». О его отношении к начинающим поэтам, да ещё женщинам, Марина пишет: «…когда женщина оказывалась поэтом или, что вернее, поэт - женщиной, его дружбе, бережности, терпению, вниманию, поклонению и сотворчеству не было конца. Это был прежде всего человек событийный. Как вся его душа - прежде всего - сосуществование, которое иные, не глубоко глядящие, называли мозаикой, а любители ученых терминов - эклектизмом». Об их дружбе и душевном взаимном влиянии друг на друга Цветаева написала удивительно поэтично, трогательно. Волошина отличало умение восхищаться и радоваться каждому новому таланту и каждому стиху, написанному им, как своему, умение слушать стихи, благоговейное отношение к слову и страсть к книгам, которые он признавал как самую большую ценность. Больше всего меня поражает отношение Марины к смерти. Макс для Марины не ушёл, она обращается к нему как к живому человеку. Да, естественно, и Волошин и сама Цветаева живы, поскольку их души обрели бессмертие в Слове.

Маргарита ПРОШИНА

ВСТРЕЧИ НА БУЛЬВАРНОМ КОЛЬЦЕ

А ЕСЛИ ХОЧЕТСЯ ПОВЕРИТЬ?

Я иду по Бульварному Кольцу, вглядываюсь в счастливые, печальные или загадочные лица. Я раскланиваюсь направо и налево с Чеховым, Левитаном, Рахманиновым, Кандинским, Серебряковой, Цветаевой…. - и выбираю, в кого бы из великих мне перевоплотиться. Это совсем как у Андрея Платонова в «Счастливой Москве»: «Воображение другой души, неизвестного ощущения нового тела на себе не оставляло его. Он думал о мыслях в чужой голове, шагал не своей походкой и жадно радовался пустым и готовым сердцем. Молодость туловища превращалась в вожделение ума Сарториуса; улыбающийся, скромный Сталин сторожил на площадях и улицах все открытые дороги свежего, неизвестного социалистического мира, - жизнь простиралась в даль, из которой не возвращаются». Да, со сторожем Сталиным уйдешь и не вернёшься! Это только Платонов мог с таким сарказмом в нескольких словах дать портрет людоеда, сына сапожника. В горькой задумчивости я присела на скамейку в Репинском сквере, печально любуясь открывающимся видом на Лаврушинский переулок. На углу увидела Юрия Карловича Олешу. Он не спеша закурил, посмотрел сначала на Москворецкий мост, потом - на Большой Каменный мост, соображая, через какой пойти к «Националю», чтобы пропустить рюмочку с друзьями. Никаких пробок и суеты - размеренное спокойствие, запах черёмухи и сирени. 

Маргарита ПРОШИНА

О БАТЮШКОВЕ

ЮРИЙ ДОМБРОВСКИЙ И КОНСТАНТИН БАТЮШКОВ

Алма-Ата, май 1937 года. Юрий Домбровский в ссылке пишет блистательную статью «К.Н. Батюшков» к 150-летию поэта. Он рассуждает о трагических судьбах «поэтов пушкинского времени», и восклицает, что «среди этого синодика задушенных, подведенных под пули, вогнанных в чахотку поэт Батюшков стоит как бы особняком». Да, Батюшков умер своей смертью, но жизнь его сложилась не менее трагически. Более 20 последних лет Батюшков в состоянии помешательства прожил в Вологде. Домбровский пишет о трепетном отношении поэта к слову, о тщательной шлифовке стиха, сравнивая его со скульптором, высекающим шедевр из глыбы мрамора. Именно Константин Батюшков сумел заставить русский язык «звучать всей причудливой гаммой итальянской речи», что вызвало восторженные отзывы его современников. В подтверждение своих слов Домбровский приводит стихотворение Батюшкова, которое А. Майков ошибочно приписывал Пушкину:

О, память сердца! Ты сильней
Рассудка памяти печальной
И часто сладостью своей
Меня в стране пленяешь дальней.
Я помню голос милых слов,
Я помню очи голубые,
Я помню локоны златые
Небрежно вьющихся власов.
Моей пастушки несравненной
Я помню весь наряд простой,
И образ милый, незабвенный
Повсюду странствует со мной.
Хранитель - Гений мой - любовью
В утеху дан разлуки он:
Засну ль? приникнет к изголовью
И усладит печальный сон.

Стих Батюшкова льётся прекрасной мелодией итальянской речи. Он подготовил почву для Пушкина, потому что со стороны мелодики стиха ему не было равных. Юрий Домбровский отводит одно из первых мест Константину Батюшкову в создании русского литературного языка. Меня поразило то обстоятельство, что Домбровский пишет о судьбе поэта в страшные годы репрессий и уничтожения нашей культуры. Судьба этой статьи так же трагична - её удалось напечатать только после пятидесятипятилетнего перерыва жене писателя Кларе Турумовой-Домбровской.

Маргарита ПРОШИНА

ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ

СОЧЕТАНИЕ

Первое впечатление о человеке для меня значит много, но не всё. Взаимная симпатия возникает от искры, которая возникает от взгляда, прикосновения, образа. Бывает иначе, сначала образ человека вызывает настороженность при первой встрече, но пообщавшись, я чувствую родную душу. Есть люди, с которыми я сразу нахожу общий язык. И это возникает без всяких усилий с обеих сторон. Общие интересы, любовь к книгам, отношения к ним, приветливость и доброжелательность, как может такое не понравиться!? Наверное, я везучая, потому что жизнь щедро дарит мне потрясающие встречи с удивительно талантливыми и обаятельными людьми, которые щедро делятся своим богатым художественным миром. Совершенно отдельная проблема - деловое общение, это настоящее искусство, здесь важно всё: внешний вид, выражение лица, интонация. С воспитанными людьми отношения складываются всегда. Но есть особая порода чиновников, цель которых показать одно - свою значительность. О, с подобными типами у меня редко получается диалог! Важных индюков я не выношу физически, не складывается у меня диалог с ними никак. Учусь сдерживаться. Но так заманчиво объяснить спокойно подобным типам, что без должности они - нули. Это такие люди, с кем невозможно наладить диалог. В чем тут дело? Вот видишь человека первый раз, и сразу чувствуешь отторжение, неприязнь, а то и опасность. Это уже на уровне интуиции. В подобных ситуациях мой внутренний голос подаёт мне сигнал тревоги. С годами я всё больше прислушиваюсь к своей интуиции.

Маргарита ПРОШИНА

Музыка в душе

На снимке (слева направо): культуролог Александр Люсый, бард Вероника Долина, писатель Маргарита Прошина.

Звуки музыки, внутренняя мелодия - они у каждого из нас свои. Тональность зависит от настроения. Всё в нашей власти. Так чувствую я. 

Маргарита ПРОШИНА

НЕ ПРОСТО ЗАВТРАК

ЖЕЛАНИЕ МАСТЕРА

Бледно-сиреневая тяжёлая скатерть, украшающая круглый стол. Лёгкие кремовые занавески, по которым как бы небрежно рассыпаны фиалки. Светильник, имитирующий абажур. Всё это я вижу как бы со стороны. Стол накрыт для завтрака на четыре персоны: высокий белый фарфоровый кофейник, с изогнутой ручкой в сочетании со сливочником стоят на таком же фарфоровом подносе. Квадратные белые тарелки, приборы, ваза с фруктами, пирожные, блюдо с сырами на любой вкус, изящная резная хлебница с аппетитными булочками разной формы - создают впечатление торжественности и парадности трапезы. Самое удивительное, что я совершенно чётко вижу себя со стороны в компании с Владимиром Набоковым, Сергеем Рахманиновым и моей школьной подругой Наташей Мартовой, о которой я многие годы ничего не знаю, слышала, что она вроде бы уехала в Канаду. Мы весело болтаем, смеёмся, как будто знакомы много лет. Картинка настолько реальная: занавески слегка колышутся на окне, которое приоткрыто на зимнее проветривание, я даже чувствую запах кофе. Набоков просит меня передать ему сливочник. Я исполняю желание мастера. 

маргарита ПРОШИНА

ЗАГАДОЧНОЕ ВРЕМЯ СУТОК

СУМЕРКИ

Сижу, обхватив колени руками. Свет не включаю, сумерки за окном. Сумерки самое загадочное время суток. Возможно всё, когда они наступают, я могу перемещаться из прошлого в будущее, минуя настоящее. Глаза пробегают по книжным полкам, руки снимают с них самых верных друзей, и я могу сочетать несочетаемые отрывки из разных книг, знакомить героев из разных эпох и уголков земли. Я могу всё, я погружаюсь в неисчерпаемый океан литературы, в другие миры, жизни. В слова. Как их много, ими можно выразить всё, что было и чего не было. Главное, как написать. Пишу. Нет не то, не так! Мне не хватает каких-то совершенно других, новых, главных слов. Открываю «Толковый словарь» Ожегова: лабаз, лабазник, лабильный, лабиринт, лаборант, лаборатория, лава, лаваз, лаванда, лаваш, лавина, лавировать, лавка лавочка, лавочник, лавр, лавра, лавровишня… В комнате стемнело, я уже не различаю букв. Сейчас я встану, включу свет, и волшебство исчезнет. Семерки - самое загадочное время суток. Слова! Как мало я вас знаю, я хочу писать вас, я хочу узнавать вас, я хочу с вами дружить!

Маргарита ПРОШИНА

ПОСМОТРИ

УКРУПНЕНИЕ

Иногда испишешь несколько страниц, но желаемого не достигаешь. Оказывается, у прозы есть свои секреты. Достаточно эти страницы зачеркнуть, и дать конкретный образ, и через него видишь гораздо больше, чем через длинноты. И вот ищешь этот образ, эту метафору, и ловишь себя на мысли, что это уже было до тебя, а твой образ скользит в рассеянном тумане, никак не желая проявиться. В таких случаях я собираюсь, и иду на прогулку, наблюдаю многоликую, шумную жизнь вокруг. Особенно привлекают моё внимание бесконечные птичьи хлопоты и заботы. Вот сидят на макушках высоких берёз пять ворон, и шумно то ли спорят о чём-то своём, то ли оповещают всех о чём-то важном. Вид у них серьёзный и озабоченный, следовательно, и разговор-то не пустой. Как интересно проникнуть и понять язык птиц, увы - это только мечта. В конце бульвара, на дорожке суетились, толкаясь и громко чирикая, воробьи. Торопливо и проворно склёвывая крошки прямо из-под клювов голубей. Я свернула на тропинку, чтобы не мешать их трапезе. Внезапно я подумала: «Ритмичная, приглушённая барабанная дробь, внезапно нарушила тишину в комнате. Шум за окном нарастал. Пожалуй, так можно передать атмосферу дождя». Да, искусство укрупнения, создания образа необходимое условие художественной прозы. Вот как, например, рассказать о снеге без слова «снег»? Сквозь редкую предрассветную вуаль за окном торжественно замерли крыши домов и машин, как будто бы они приготовились к свадьбе.

Маргарита ПРОШИНА

УПАЛА ЛОЖКА

ЛОЖКА

Со стола упала ложка. Я подумала, что придёт женщина. И точно. Вечером зашла ко мне любимая соседка Тамара. Живём в одном подъезде, а видимся не чаще, чем раз в два-три месяца. Женственная, мягкая, уютная Тамара одним только своим присутствием поднимает настроение. Сегодня же она посетовала на бесконечность домашних дел, проблем, и невозможность найти время для себя. «Как я мечтаю уехать из Москвы на дачу одна, гулять, кормить птиц, топить печь и читать», - тяжело вздохнув, сказала она. «Давай я заварю новый сорт чая и подниму тебе настроение», - предложила я, включая чайник, который вскоре замурчал, сообщив, что готов для заваривания. Аромат зелёного чая «Египетские ночи» вызвал у нас воспоминания о лете, потом мы незаметно погрузились в ностальгические воспоминания детства и юности, прошедших во дворах. Тамара заговорила упоённо про свой двор на Знаменке, которого уже нет. Я слушала, а Тамара говорила долго, с умилением, со смехом и даже, изредка, со слезами. Но мне приятно было её слушать. Потому что я очень люблю старые московские дворы. Теперь даже понятие двор знакомо далеко не каждому ребёнку. Для нас же двор был целым миром, в котором сосуществовали люди всех возрастов, разных привычек, разного ума. Были и безумные…

Маргарита ПРОШИНА

ДЕТСКОЕ СЧАСТЬЕ

 ПЁСТРЫЙ ЧЕПЕЦ

Мальчик лет трёх в синем комбинезоне с надписями на английском языке стоит на вершине грязного сугроба и с упоением разбрасывает руками снег, всё глубже погружаясь в сугроб. Он счастлив. У меня за спиной раздаётся визгливый крик: «Немедленно слезай! Ты весь испачкался! Сейчас же домой пойдём!» Ребёнок, никак не реагируя на угрозы, продолжает заниматься своим, важным в данный момент для него, делом. Насколько же свободнее росли мы - дети улиц и дворов. Схватишь кусок хлеба, и бегом, пока мама не поймала, на улицу. А там - каждый день происходят новые приключения. Мне вспомнилась героиня рассказа «Пышная жизнь» Лидии Авиловой Любка. Она чувствовала себя абсолютно счастливой летом весь день на улице. Для гордости и ощущения своей неотразимости ей было достаточно чепца на голове из пёстрых лоскутков. Эта непритязательная вещица давала ей полное ощущение собственного великолепия, неважно, что платье измазано и надето на голое тело, что руки, лицо и ноги всегда грязны, главное - чепец! Как это мне понятно, как важны для ребёнка детали, всякие ленточки, бусы, безделушки, которые мы прятали как самые настоящие сокровища, хвалились ими друг перед другом. Очень точно это счастье передал скульптор Дмитрий Тугаринов в своей скульптуре «Туфельки», перед которой в немом восторге замирает не одно поколение девочек.

Маргарита ПРОШИНА

ДАЛЕКО

В конце 1916 года отец Фортунэты был назначен консулом в Шанхай. После встречи Нового, 1917-го, года семья Фортунэты выехала к месту службы отца.
Нырков провожал её…
Он стоял вдалеке у фонаря на перроне, чтобы родители Фортунэты не заметили его, и посылал воздушные поцелуи. Она украдкой оглядывалась и тонкими пальчиками смахивала слёзы, словно снежинки.

Маргарита ПРОШИНА

"КРУТЫЕ"

ПРИ МАШИНЕ

Мы дожили до новых времён. У нас появились богатые люди. Наблюдать за многими из них просто забавно. Чем меньше ростом и непривлекательнее человек, тем больше у него автомобиль с затемнёнными стёклами в кольце охраны. Появление такого лица даже в безлюдном месте создает нервную обстановку. Машина из средства передвижения превратилась в предмет самоутверждения. Водители дорогих, «крутых» иномарок часто позволяют себе на дорогах открыто нарушать правила, считая себя особой кастой. Окажись подобное лицо на улице без машины и охраны, никто не обратит на него внимания. Вот и приходится им постоянно находиться при машине, а то вдруг кто-то примет их за нормального человека. Они не знают и не подозревают о древней истине: голым пришел в этот мир - голым и уйдешь. Чтоб тебя собственность придавила! В незабвенные времена «железного занавеса» «красивая» жизнь там, где-то далеко, представлялась чем-то нереальным. Роскошные лимузины, шикарные виллы, состоятельность, беззаботное времяпрепровождение - вот какими мне виделись Штаты. Огромным событием стало для меня открытие выдающегося писателя Скотта Фицджеральда. Любимыми остались великолепные, полные драматизма романы «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна». Читала и перечитывала - всё в них захватывало меня: и речь героев, и их взаимоотношения и необычность жизни. Как далёк от нас был тот мир! Да и сейчас далеко.

Маргарита ПРОШИНА

С появлением бульвара всё преобразилось

 

РАДОСТИ КАЖДОГО ДНЯ

Раньше это была тропинка, по которой жители очередного нового микрорайона Москвы пробирались в любую погоду, штурмовать автобус, чтобы попасть на работу, а потом - домой. В дождливую погоду и гололёд глина под ногами превращалась в серьёзную преграду, но нам привычно было её преодолевать, ведь мы родились в стране нелёгкого счастья и с детства усвоили, что жизнь - это борьба. Но вот, наконец, свершилось! И у нас появилось метро. Дорога, которая за годы преодолений получила название «дороги жизни», несколько преобразилась, но ненадолго. Плиты, наспех положенные в два ряда, вскоре растащили по гаражам и дачам хозяйственные люди. И каждое утро нескончаемый поток жителей неимоверными усилиями с выдумкой и пожеланиями в адрес местных властей упорно стремился к метро и обратно. Наступило новое тысячелетие. Жизнь микрорайона преобразилась до неузнаваемости. Вместо дороги жизни у нас появился бульвар, и внезапно возникло ощущение, что и мы, жители этого района - уважаемые люди. С появлением бульвара всё преобразилось, мы смогли поднять глаза, и увидели, аллеи каштанов и клёнов. Бульвар вымощен разноцветными плитами, по центру радуют взор клумбы: круглые, прямоугольные, квадратные. Вдоль всего бульвара расположены полукруглые скамейки. Дорога перестала быть препятствием, а превратилась в любимое место прогулок жителей.

Маргарита ПРОШИНА

ВЕЖЛИВОСТЬ

БЫТЬ ВЕЖЛИВЫМ

Сегодня я зашла в ремонт одежды, чтобы выяснить, возможно ли сделать небольшой, но, на мой взгляд, тонкий ремонт моей любимой куртки. Приёмщица встретила меня приветливой улыбкой, подробно объяснила, что и как можно сделать и убедила меня решиться сдать вещь в ремонт. Я не просто вышла из мастерской, я выпорхнула в хорошем настроении. Всего-то благожелательное приветливое отношение, подумаешь, пустяк. В нашей повседневной жизни встретить приветливого, вежливого человека - праздник. Хамство, невоспитанность стали обычными явлениями в повседневной жизни. Вхожу в вагон сегодня днём, кто-то кулачками нервно колотит меня по спине. Оглядываюсь, юная девушка, не смущаясь, продолжает колотить меня. Услышав замечание, она возмутилась: «А как вы хотели быстрее надо, я спешу!» Ещё пример, в час пик в вагон втискиваются два молодых человека с горячими чебуреками, из которых сочится жир. Отодвинуться от них у окружающих пассажиров нет никакой возможности. На замечание о том, что поесть можно было на станции в сторонке, молодые люди раздражённо ответили, что они работали целый день, не то, что все остальные! 

Маргарита ПРОШИНА

ЗИМА, ПАЁК

Зима. Петербург литературный. 20-е годы. Пора всяческих объединений.
- Ты получил паёк? - спросил Ходасевич у Мандельштама.
- А что, уже дают?! - удивился тот.
- Уже, наверно, всё разобрали! Беги скорее!
Только и видели каблуки Мандельштама…
И его срезало время.
Творческая жизнь бурлила. В «Доме искусств» - общежитие, столовая. Там спонтанно возникла «писательская коммуна»: Александр Грин, Николай Гумилёв, Осип Мандельштам, Владислав Ходасевич, Анна Ахматова, Андрей Белый, Александр Блок, Евгений Замятин, Михаил Кузмин... "Серапионовы братья", "Звучащая раковина". Бурлила жизнь. Гремели голоса поэтов. И падал снег, как и ныне. 

маргарита ПРОШИНА

СУДЬБЫ МОЕЙ ТОЧКИ

В цветущей молодости моя жизнь была наполнена фейерверком событий, которые казались такими важными, заставлявшими неимоверно спешить, торопиться всюду успеть, нестись, не глядя по сторонам. Встречи, театры, знакомства, рестораны, учёба, обязательства, филармонии, обещания, свадьбы, работа, магазины, парикмахерские, дни рождений, похороны, планы и, кажется, то что происходило со мной, я никогда, ни при каких обстоятельствах не забуду. Это-то уж моя фундаментальная, так я её ценила, верная память, на которую я всегда полагалась, сохранит навеки! Однако в плавно убегающих днях события рассеялись незаметно, как туман над рекой при восходе солнца. Оглядываясь назад, в прошлое, ощущается тоска по жизни, промелькнувшей так быстро, и почти исчезнувшей, от которой остались лишь маленькие осколки воспоминаний. А где они мои взлёты и падения, которые казались такими значительными?! Всецело полагаясь на свою память, я серьёзно не задумывалась о том, что каждый прожитый день - это точка, верстовой столб на длинной дороге жизни, как от Москвы до Владивостока, а из этих точек складывается линия, которая протянулась от одного верстового столба до другого. И я разная, Маргарита, осталась размноженная на эти точки, стою верстовыми столбами, меня так много, что не сосчитать. В одном году я размножена, это ж надо подумать, на 365 разных Маргарит! А в десятилетиях?! Я это открыла для себя только тогда, когда стала писать, став совершенно другим человеком, превратив эти точки в судьбу. 

Маргарита ПРОШИНА

СТРЕМЛЕНИЕ ОСУЩЕСТВИТЬ МЕЧТУ

МЕЧТА

С детства мальчик мечтал строить корабли. Откуда только появилась у него такая мечта? Ведь он родился в одной из подмосковных деревень ещё до Первой мировой войны. Там не то что речки, там даже пруда не было. Знойными летними днями мальчишки в холщовых рубашках до колен обливали друг друга ледяной колодезной водой. Километрах в пяти от деревни, если лесом идти, был карьер, в котором брали белый песок для строительства. Вот они с ребятами бегали туда частенько. Мужики, работающие в карьере, ругали их, гоняли, но всё же ребята исхитрялись купаться. Корабли он видел только на картинках и в газетах. Семья их в деревне была самая грамотная. Отец уезжал на заработки в Москву, и привозил в дом книги, газеты и картинки. Батюшка, наведываясь в их деревню по мирским делам, чай пил всегда в их доме. Дома отец редко бывал. Хозяйством занималась мать, старшие брат с сестрой и мальчик. Ещё у них была младшая сестренка, совсем кроха. Друзья и родные смеялись над его мечтой, но он упрямо повторял, что обязательно будет строить корабли. Мальчик был очень целеустремлённый. Он не изменил своей мечте, прошёл армию, окончил Егорьевский индустриальный техникум, участвовал в строительстве Шатурской и Каширской ГРЭС. К тридцати годам окончил институт по специальности «инженер кораблестроитель». Потом строил корабли на заводах в разных концах огромной страны.

Маргарита ПРОШИНА

МАГИЧЕСКОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ

ВЛАСТЬ МУЗЫКИ

Музыка оказывает на меня магическое воздействие. Ставлю диск с 4-й симфонией Малера. Слушая флейты и скрипки, напевы и вскрики птиц, я испытываю чувства безмерной печали и радости. В разные периоды жизни эта вещь вызывала у меня совершенно разные чувства. Всё зависело от моего настроения и обстановки. Чудо и загадка музыки Малера состоит для меня в неограниченной возможности рисовать в воображении множество непохожих картин и образов. Творческая свобода, навеянная его 4-й симфонией, переливается и в меня. Испытывая высшую радость, ощущая колоссальный внутренний подъем, сажусь к компьютеру и пишу без оглядки, как будто сочиняю музыку. Душа настолько переполняется эмоциями, что вот уже она не в силах пережить этот накал! Ещё чуть-чуть и красота, рождённая волшебными звуками музыки, исчезнет вместе со мной. Музыка стихает. Чувства восторга и небывалого подъёма постепенно тоже. Исчезает прекрасная иллюзия. Я остаюсь наедине с вечным вопросом, что есть истинная жизнь? И отвечаю: вот этот только что написанный мною этюд о Густаве Малере. 

Маргарита ПРОШИНА

ЖЕНСКИЕ БРЮКИ

БРЮКИ

Женские брюки! Сегодня даже в магазинах женской одежды обязательно представлены брюки на все случаи жизни, любых размеров и моделей. Конечно,  ходить в брюках очень удобно и практично. В наши дни на женщину в юбке, пальто, шляпке обращают внимание не только мужчины, но и женщины. Теперь это выглядит, как исключение из правил. А ведь было время, когда женщин не допускали в брюках к работе, и в общественные места. В учебных заведениях вывешивались приказы, запрещающие девушкам появляться в их стенах в брюках. Право носить брюки наравне с мужчинами женщины завоёвывали в течение нескольких лет. И вот победа! Брюки почти полностью вытеснили юбки и платья. Независимо от возраста, времени года и места везде и всюду женщины носят брюки. Конечно, в брюках значительно комфортнее и теплее, особенно, в холодную и ветреную погоду. Брюки прочно заняли ведущее место в женском гардеробе. Мода на брюки прошла, но расставаться с ними женщины не спешат. Возможно, наступит время, когда мы увидим на улицах мужчин в юбках!?

Маргарита ПРОШИНА

СЛАДОСТИ

КОНФЕТЫ

Каждый месяц первого и шестнадцатого числа в Армянском переулке в Институте востоковедения я получала зарплату и спешила в Чайный дом Перлова, что на Мясницкой улице в доме под номером 19. Мы его называли китайский магазин. Интерьер, дурманящий запах свежего кофе и шоколада, разнообразие сортов конфет, восточных сладостей - всё это приводило меня в полный восторг. Каждый раз я старалась покупать что-то новое, не забывая при этом и о любимых конфетах. Прежде всего, все сорта суфле: золотое, черносмородиновое, ананасное. Я покупала всего по чуть-чуть. Потом, конечно, шоколадный крем, столичные, салют, юбилейные, красная Москва… А сколько там было сортов карамели! Особенно я любила «Мичуринские», нежную карамель всегда со свежей начинкой из чёрной смородины. Эти конфетки, небольшие, были завёрнуты в плотный белый с веточкой чёрной смородины фантик. К конфетам страсть у меня возникла, как почти у всех, с детства. В неограниченном количестве я ела их. А мама была вынуждена прятать конфеты от меня, но я находила и съедала все. Меня ругали, объясняя, что нужно думать не только о себе, а и о сестрах и родителях тоже. Мне было стыдно. Я просила прощения, причём искренне. И ничего не могла поделать, это было сильнее меня.

Маргарита ПРОШИНА

КАК Я ПОЗНАКОМИЛАСЬ С БАБУШКОЙ

БАБУШКА

Квадратный стол у окна в деревенской избе. Тлеет лампада перед иконами в углу комнаты. Стол накрыт домотканой скатертью, тщательно отбеленной, накрахмаленной и слегка подсинённой. На столе только керамическая, отполированная руками миска с серым хлебом, накрытая вышитой гладью салфеткой. Бабушка сидит за столом и смотрит в окно, справа от неё лицом к иконам сижу я. Бабушка одета в тёмное штапельное платье с синими цветами, чистый белый платок бантиком повязан под подбородком. Я чувствую сильный запах сушёных трав. Всё так чётко. Бабушка спрашивает меня: «Что же ты, внученька, только маминых бабушку с дедушкой вспоминаешь, на могилку к ним ездишь, а ко мне никогда не приезжаешь?» Я оправдываюсь: «Бабушка, да я ведь о тебе ничего не знаю. Где твоя могила? Как её искать? Я ведь даже отчества твоего не знаю». Всё происходит буднично и спокойно. Я очнулась, не проснулась, нет, а как будто прошла сквозь паутину. Надо ехать на родину отца, найти и навестить могилу бабушки. Займусь этим в отпуске. Но бабушка сама чудесным образом помогла мне. Через два месяца я уже была на её могиле.

Маргарита ПРОШИНА

ПРИЧИНУ ИСКАТЬ НУЖНО В СЕБЕ

ВИНОВАТЫЕ

Чувство вины в разной степени в течение жизни испытывает не раз каждый нормальный человек. Но большинство, как мне кажется, людей, считают, что в их неудачах, несбывшихся мечтах виноват кто угодно, только не они сами. Эти люди всегда и везде ищут виноватых. Они считают свои проблемы самыми важными и значительными, выносят их на всеобщее обсуждение, и ждут сочувствия. Подумать о том, что вину надо  исключительно искать в себе, им не приходит в голову. В любой ситуации стоит задуматься о том, что «виновным», «виноватым», «грешным», «неправым», «преступным», «повинным», «провинившимся», «ответственным» являешься ты сам. Если у тебя не складываются отношения в семье или с окружающими тебя людьми, ищи причину, прежде всего, в себе. Читай Достоевского, слушай Стравинского, смотри Феллини…  От тебя отвернулись друзья, выпотроши себя, пойми, что ты им неприятен. Почему? Вот и думай. Чтобы к тебе относились по-доброму, не критикуй, не делай замечаний, не грузи никого своими «умными» советами, которые на самом деле оказываются «идиотскими», не лезь туда, куда тебя не звали, не доставай людей пустыми телефонными звонками…  Течёт кран, перегорела лампочка - виноват ты, кто за тебя будет заниматься ремонтом? Пригласи специалиста, сам исправь. Не жалуйся, не ной, не грузи людей. Прежде всего, надо причину искать в себе.

Маргарита ПРОШИНА

ЦЫГАНСКИЕ МЕЛОДИИ

ЦЫГАНСКИЕ НАПЕВЫ

Когда я слышу цыганские мелодии, то передо мной возникают образы молодых, темноволосых, уверенных в себе женщин, окружённых детьми, где-нибудь на Киевском вокзале. Они привлекают к себе внимание яркой своеобразной одеждой, природной грацией, гибкостью и свободой в обращении с прохожими, выискивая в толпе жертву, которая «позолотит ручку». Цыганки вызывают у меня двойственное чувство опасения и восхищения. Образ жизни, обычаи, музыкальность и умение веселиться цыган окутаны тайной. В русской литературе множество произведений классиков посвящены им, и все они овеяны романтикой. Страсть, любовь, ревность, коварство, глубина чувств, безудержное веселье – вот, что возникает перед моими глазами при слове «цыгане». Цыганские мелодии забирают в плен, я невольно ловлю себя на том, что пританцовываю и подпеваю под их ритмы. Когда я слышу знаменитую «Цыганскую венгерку»

Две гитары, зазвенев,
Жалобно заныли...
С детства памятный напев,
Старый друг мой - ты ли?.. -

мне так и хочется исполнить цыганочку с выходом! Так она заразительна. Слушать её спокойно невозможно. Многие считают, что слова песни этой - народные, а ведь это наш поэт Аполлон Григорьев. Талантливый и яркий поэт, писатель и критик, знал быт и нелёгкую, полную драматизма и страстей, жизнь цыган:

Что за горе? Плюнь, да пей!
Ты завей его, завей
Веревочкой горе!
Топи тоску в море!...
. . . . . . . . . . . . .
Шумно скачут сверху вниз
Звуки врассыпную,
Зазвенели, заплелись
В пляску круговую.
Словно табор целый здесь,
С визгом, свистом, криком
Заходил с восторгом весь
В упоеньи диком.

Как часто в минуты отчаяния и грусти или веселья за столом под водочку и огурчик, да грибочки звучат цыганские мотивы. Они давно уже стали русскими. Да и Аполлоша, как его звали друзья, придает им невиданный русский размах.

Маргарита ПРОШИНА