МАРИНА О МАКСЕ
На
известие о смерти Макса Волошина 11 августа 1932 года Цветаева
откликнулась автобиографической прозой о нём «Живое о живом». Прошло
более восьмидесяти лет и сегодня поражает точность названия этих
глубоких, воспоминаний, пронизанных бережной нежностью, любовью поэта к
поэту, философу, художнику, гражданину мира - Максу Волошину. Меня
просто загипнотизировало сравнение Волошина с шаром у Марины. Это
необходимо прочитать: «Если каждого человека можно дать пластически,
Макс - шар, совершенное видение шара: шар универсума, шар вечности, шар
полдня, шар планеты, шар мяча, которым он отпрыгивал от земли
(походка) и от собственника, чтобы снова даться ему в руки, шар шара
живота, и молния, в минуты гнева, вылетавшая из его белых глаз, была,
сама видела, шаровая. Разбейся о шар. Поссорься с Максом. Да, земной
шар, на котором, как известно, горы, и высокие, бездны, и глубокие, и
который все-таки шар. И крутился он, бесспорно, вокруг какого-то
солнца, от которого и брал свой свет, и давал свой свет. Спутничество:
этим продолжительным, протяжным словом дан весь Макс с людьми - и
весь без людей. Спутник каждого встречного и, отрываясь от самого
близкого, - спутник неизвестного нам светила. Отдаленность и
неуклонность спутника. То что-то, вечно стоявшее между его
ближайшим другом и им и ощущаемое нами почти как физическая преграда,
было только – пространство между светилом и спутником, то
уменьшавшееся, то увеличивавшееся, но неуклонно уменьшавшееся и
увеличивавшееся, ни на пядь ближе, ни на пядь дальше, а в общем все
то же. То равенство притяжения и отдаления, которое, обрекая друг на
друга два небесных тела, их неизменно и прекрасно рознит».
В своё время Волошин посвятил ей такие строки:
В своё время Волошин посвятил ей такие строки:
***
Марине Цветаевой
Марине Цветаевой
Раскрыв ладонь, плечо склонила...
Я не видал еще лица,
Но я уж знал, какая сила
В чертах Венерина кольца...
Я не видал еще лица,
Но я уж знал, какая сила
В чертах Венерина кольца...
И раздвоенье линий воли
Сказало мне, что ты как я,
Что мы в кольце одной неволи -
В двойном потоке бытия.
Сказало мне, что ты как я,
Что мы в кольце одной неволи -
В двойном потоке бытия.
И если суждены нам встречи
(Быть может, топоты погонь),
Я полюблю не взгляд, не речи,
А только бледную ладонь.
(Быть может, топоты погонь),
Я полюблю не взгляд, не речи,
А только бледную ладонь.
1910
Волошин
первым откликнулся на её дебютную книгу «Вечерний альбом» статьей
«Женская поэзия», где подмечает главное в поэзии Марины того периода -
её детскость: «Многие стихи, если их раскрыть случайно, посреди
книги, могут вызвать улыбку. Ее нужно читать подряд, как дневник, и
тогда каждая строчка будет понятна и уместна. Она вся на грани
последних дней детства и первой юности». О его отношении к начинающим
поэтам, да ещё женщинам, Марина пишет: «…когда женщина оказывалась
поэтом или, что вернее, поэт - женщиной, его дружбе, бережности,
терпению, вниманию, поклонению и сотворчеству не было конца. Это был
прежде всего человек событийный. Как вся его душа - прежде всего -
сосуществование, которое иные, не глубоко глядящие, называли
мозаикой, а любители ученых терминов - эклектизмом». Об их дружбе и
душевном взаимном влиянии друг на друга Цветаева написала удивительно
поэтично, трогательно. Волошина отличало умение восхищаться и
радоваться каждому новому таланту и каждому стиху, написанному им, как
своему, умение слушать стихи, благоговейное отношение к слову и
страсть к книгам, которые он признавал как самую большую ценность.
Больше всего меня поражает отношение Марины к смерти. Макс для Марины
не ушёл, она обращается к нему как к живому человеку. Да,
естественно, и Волошин и сама Цветаева живы, поскольку их души обрели
бессмертие в Слове.
Маргарита ПРОШИНА