«Следующая
остановка - «Зелёный проспект»... Трамвай, покачиваясь, следует по
37-му маршруту. Сижу у окна, смотрю по сторонам: Федеративный
проспект, улица Металлургов, шоссе Энтузиастов, - доносится из
репродуктора. Тридцать седьмой - это словосочетание вызывает леденящий
ужас. Вспоминаются строки из поэта Тимофеевского:
И палачи, и стукачи,
И те, кто ими был казнен,
В единый хор слились в ночи,
Поёт весь праздничный вагон...
И те, кто ими был казнен,
В единый хор слились в ночи,
Поёт весь праздничный вагон...
«Кипучая, могучая...»
А все торопятся, спешат
Под Новый год успеть домой.
И только звон стоит в ушах.
Тридцать седьмой, тридцать седьмой...
А все торопятся, спешат
Под Новый год успеть домой.
И только звон стоит в ушах.
Тридцать седьмой, тридцать седьмой...
Страх,
который с наступлением сумерек расползается из углов комнат, из
глубины души. Я физически ощущаю его. Трамвай продолжает свой путь.
За окнами огни, в вагоне разговоры, смех. 2-я Владимирская улица,
кинотеатр «Слава»… Лица, лица, лица людей, замученных и исчезнувших в
тюрьмах и лагерях, наплывают на меня. Проспект Будённого, ДК
«Компрессор», а вот и Московский энергетический институт, где в
конце восьмидесятых в Доме культуры мы слушали голоса свободы. Я
запомнила особенно вечер, на котором Наум Коржавин читал свои
вольнолюбивые стихи под одобрительный гул зала. Где она эта
«Кипучая, могучая...»!? Разве могли мученики тридцать седьмого года
подумать о том, что она исчезнет? Нам повезло, мы наблюдали агонию и
смерть Союза. Метро «Комсомольская», следующая остановка
«Каланчёвская улица», конечная. Трамвай 37.
Маргарита ПРОШИНА