ИМПУЛЬС
Я
шла по старому переулку. Одна сторона типично московских двух- и
трёхэтажных домиков была ослепительно высвечена солнцем. Другая
сторона была в бархатной тени. И вдруг, в проём глухой подворотни
ударил свет. Я пошла на этот свет. Во дворе передо мной открылась
сцена, окружённая изысканной балюстрадой с круглыми белыми
шарами-фонарями. Я вышла на сцену. Услышала небывалой красоты вальс.
И закружилась в этом ритме. И сами собой полились строки:
Куда тебя гонит весенняя ночь?
Свихнулись цветы, фиалкам невмочь,
И в страхе трясутся гвоздики,
Надутые розы красны от стыда,
Смертельно бледны нимфеи пруда
И ропщут, бубня, как заики.
О, месяц! Правы святоши цветы.
Хоть видел моё прегрешенье лишь ты,
Но им оно стало известным:
Подслушал синклит этих чопорных дев
Тот бред, что от жгучей любви обалдев,
Я выболтал звёздам небесным!
Это был какой-то неведомый мне доселе импульс. Я и не думала, что эти стихи так твёрдо запали мне в память. Накануне я их прочла всего лишь пару раз. Какова же загадка моей памяти?! Неужели она неисчерпаема? Тут я вздрогнула, оглянулась, не преследует ли кто меня? И вдруг почувствовала необычайную силу энергетики русских слов, поставленных на место немецкого текста Генриха Гейне могучим переводчиком Аркадием Штейнбергом. Я знала, что Штейнберг силён и как оригинальный поэт. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать его поэму «К верховьям». В переводимые стихи Штейнберг вкладывал всё своё несравненное поэтическое мастерство. «Потерянный рай» Джона Мильтона зажил по-русски благодаря поэтической силе Аркадия Штейнберга. Человек богатой филологической культуры, он не стеснялся использовать различные слои лексики: от самой высокой до самой низкой. Только он мог так написать в приведённом стихотворении Гейне: «свихнулись цветы», «ропщут, бубня, как заики»… Я шла и бубнила вслух, не обращая внимания на прохожих, как заика: «Куда тебя гонит весенняя ночь?» На меня смотрели как на сумасшедшую.
Куда тебя гонит весенняя ночь?
Свихнулись цветы, фиалкам невмочь,
И в страхе трясутся гвоздики,
Надутые розы красны от стыда,
Смертельно бледны нимфеи пруда
И ропщут, бубня, как заики.
О, месяц! Правы святоши цветы.
Хоть видел моё прегрешенье лишь ты,
Но им оно стало известным:
Подслушал синклит этих чопорных дев
Тот бред, что от жгучей любви обалдев,
Я выболтал звёздам небесным!
Это был какой-то неведомый мне доселе импульс. Я и не думала, что эти стихи так твёрдо запали мне в память. Накануне я их прочла всего лишь пару раз. Какова же загадка моей памяти?! Неужели она неисчерпаема? Тут я вздрогнула, оглянулась, не преследует ли кто меня? И вдруг почувствовала необычайную силу энергетики русских слов, поставленных на место немецкого текста Генриха Гейне могучим переводчиком Аркадием Штейнбергом. Я знала, что Штейнберг силён и как оригинальный поэт. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать его поэму «К верховьям». В переводимые стихи Штейнберг вкладывал всё своё несравненное поэтическое мастерство. «Потерянный рай» Джона Мильтона зажил по-русски благодаря поэтической силе Аркадия Штейнберга. Человек богатой филологической культуры, он не стеснялся использовать различные слои лексики: от самой высокой до самой низкой. Только он мог так написать в приведённом стихотворении Гейне: «свихнулись цветы», «ропщут, бубня, как заики»… Я шла и бубнила вслух, не обращая внимания на прохожих, как заика: «Куда тебя гонит весенняя ночь?» На меня смотрели как на сумасшедшую.
Маргарита ПРОШИНА
