Маргарита Прошина "«Я спрошу у Господа»" Евгений Бачурин (родился 25 мая 1934 года - умер 1 января 2015 года) эссе "наша улица" ежемесячный литературный журнал основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Маргарита Прошина

«Я СПРОШУ У ГОСПОДА»

Евгений Бачурин (родился 25 мая 1934 года - умер 1 января 2015 года)

эссе

На снимке: Евгений Бачурин в гостях у Юрия Кувалдина (2002)
Фото Юрия Кувалдина

Когда наступает тоска и сжимается горло от печалей, стоит мне вспомнить песню «В ожидании вишен», как настроение мгновенно становится прекрасным и всё вокруг преображается, надежда вновь возвращается ко мне, открывается второе дыхание, я машу платочком неприятностям.
Я вновь готова нести свою чашу, которую должен каждый из нас нести, наполняя своими чувствами, поступками, мыслями. Нас ждут открытия, встречи, утраты. Никому не дано миновать участи своей, но каждый из нас при желании и определённых усилиях способен, испив её до дна, превратить её в чашу счастья:

Но все меньше нас и все дороже
Круг друзей, их союз.
Невозможно эту чашу, Боже,
Пронести мимо уст.

Так подымем же ее не мучась,
Бог не выдаст и свинья не съест!
Переполненная счастьем участь,
Легкий крест, легкий крест.

Образ чаши, переполненной через край счастьем, показывает нам неисчерпаемые возможности наши. Сколько горечи, раскаяния, любви, отчаяния ждет человека в его непростом путешествии по жизни.  
Значительная часть моей жизни прошла в ожидании чудес, самостоятельности, независимости, невероятной любви, абсолютно не представляя себе, что это такое. Мир наивных фантазий был свойственен девочкам-подростам моего возраста. Что я знала о чувствах!? Только книги были поистине животворящим источником ответов на бесконечные вопросы жизни, причём, приукрашенной моим воображением.
В том чтобы превратить вымысел в реальную жизнь, я не видела никаких препятствий, когда мне было шестнадцать лет. Вот тогда-то меня захватила романтика авторской песни, которой я осталась верна. 
Как-то раз в конце семидесятых годов я попала на концерт Евгения Бачурина в Доме культуры завода Динамо. В те годы библиотеки вместе с профкомами организовывали замечательные вечера через общество «Знание», которые были явной альтернативой фальшивым официальным мероприятиям. На заводы приезжали самые интересные полузапретные авторы и исполнители, атмосфера была доверительная, а публика собиралась со всей Москвы.
Худой и невысокий Бачурин был одет просто - в джинсы и водолазку в тон им. Он высоко держал кучерявую голову, и, казалось, что был чем-то недоволен. Чувствовалось, что характер у него непростой! Потом я поняла, что он всегда в незнакомой обстановке держится напряжённо, даже настороженно.
Когда же он запел, меня захватила высочайшая поэзия, неподражаемая в свих переливах мелодия и его артистическая игра на гитаре, поскольку в большинстве своём аккомпанемент у бардов состоит из нескольких аккордов, а у Бачурина - это переливающиеся струны души, виртуозное исполнение. У меня было такое состояние, как будто бы я лечу сизой голубкой по безоблачному небу, а Бачурин пел:

Я спрошу у Господа

Спросу неразумного, 
Отчего мы, Господи, 
Стали как безумные. 
Отчего мы носимся 
Словно угорелые, 
Друг на друга косимся, 
Будто дело делаем.

Я спрошу у Господа 
Слова покаянного, 
Отчего мы попросту 
Стали окаянными…

В переполненном зале стояла та тишина, которая бывает только в полном слиянии исполнителя и слушателей. На глазах у некоторых слушателей были слёзы - то ли от созданного песней настроения, то ли это были слёзы восторга от поэзии, музыки и образов, которые вызвали их сочетание.

На снимке: Евгений Бачурин поёт на вечере журнала Юрия Кувалдина «Наша улица» в ЦДЛ (2005).
Фото Юрия Кувалдина

Позже я узнала о том, что Бачурин - член Союза художников СССР. Выставлялся в России, ФРГ, США, Франции, Японии, Швеции и др., что картины его хранятся в запасниках Третьяковской галереи и Музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. Потом познакомилась с его произведениями на выставках, увидела репродукции и прочитала книгу, вобравшую практически все произведения Евгения Бачурина, "Я ваша тень", изданную издательством  Юрий Кувалдина "Книжный сад" в 1999 году, и объёмный мир его стал для меня ещё ярче и привлекательнее.
Мне стала ещё более понятна образность и философская глубина его поэзии, органичное сочетание музыки в соединении с живописными образами. Открытие Бачурина-художника предстоит другим поколениям, как это и случается обычно.
Персонажи его картин как будто навеяны увиденными во сне пейзажами, которые родом из детства, это воспоминания о нём, тени прошлого, которые сопровождают нас на протяжении всей жизни в снах, присутствуют там как едва осязаемые тени прошлого. Творчество Бачурина производит впечатление открывающегося только для единомышленников таинства.

Нет, мы не птицы, а жаль,
Жаль, что живём не крылато.
Лишь поднимаем глаза и на сердце печаль,
Будто летали когда-то…

Всё это переложено в картины. Но живопись Бачурина не иллюстрирует его песни. Воздействуя гармонией цвета, она вовлекает нас в прозрение, в понимание простых истин и помогает еще глубже проникнуть в сложный внутренний мир человека. Бачурин защищает нежность своих песен своими же песнями и картинами, отстаивая их право на "ожидание мира и покоя".
В большинстве картин Бачурина запечатлены образы далекого детства, в котором соединены ощущения счастья и тревоги. Хрупкий мир маленького человека кажется ему таким надёжным!
Картины: «Двое под облаками», «Купание в Сочи», «Такова жизнь», «Дорога к морю», «Старый автомобиль», «Аллея» - почти гипсовые слепки, но они передают духовный, опоэтизированный климат своей эпохи, её противоречивых нравов и полярности вкусов, пронизаны иронией и ностальгической печалью о невозвратном прошлом.
Я смотрю на картину «Шахматы на балконе и слышу голос Бачурина: 
   
   В шахматы играют на балконе 
   В довоенной южной стороне 
   Смуглый мальчик в новенькой матроске 
   И курсант при кожаном ремне. 
   
   У перил, где листья винограда, 
   Мать смеётся и отец грустит. 
   Брат приехал - он военный летчик. 
   За балконом бабочка парит. 
   
   Мы сидим за столиком прозрачным, 
   А над нами летняя пора, 
   На доске расставлены фигуры - 
   В шахматы последняя игра. 
   
   Мир затих, не двигается время, 
   Замер тополь, голову склоня, 
   Тонет солнце в безмятежном море, 
   До войны еще четыре дня... 
   
   Прошлое уходит без оглядки, 
   Но остался голос с высоты: 
   - Спи, мой мальчик, спи, мой, сладко-сладко, - 
   Ведь в живых остался только ты. 
   
Играют в шахматы на балконе, море спокойно, ничто не предвещает того, что завтра мир перевернётся, завтра - война, и только этот мальчик останется в живых ...
Искусство Бачурина возвышает наши души, в нём чувствуется невероятная энергия автора, внешне такого сдержанного, даже закрытого. В памяти моей он остался многоликой и во многом потаенной фигурой.

На снимке: Евгений Бачурин у своей картины «Дама с зонтом и мужчина с арбузом» в галерее «Новый Эрмитаж» (2004)
Фото Юрия Кувалдина

Бачурин волнует многих людей, и искушенных интеллектуалов, и простых слушателей, и зрителей. Каждый найдет в его мире то, чему отзовется его душа...
В трудные моменты жизни его песни переносят нас в мир безграничной свободы, где в парке детских грёз мы живём в ожидании чуда, а голос его предупреждает нас о том, что «осторожность превыше всего».
Мир Бачурина - ни на кого не похожий, пронзительно лиричный, с обостренным чувством иронии и стиля:
 
   Непокорные дети
   Покоренных отцов,
   Как же жить вам на свете
   Без начал и концов?
   Чтобы волю чужую
   За свою выдавать?
   Чтобы воли не чуять
   И покоя не знать? 
 
Его песни со временем приобретают все более глубокий философский смысл, звучат ещё более проникновенно. Ведь мы по-прежнему «живем в ожидании вишен» и «обретаем красоту лишь налету.
Бачурин творил в бесконечном ожидании лучших времен, несмотря на разочарования и испытания. Невзирая на то, что «То радость мытарит, то горе, // И бьёт в наболевшую душу. // Так вечно намеренно море // Ударить волною о сушу. // И все ж, мой собрат, // Не видать ли в пути огонька?..» 
Бачурин продолжает свой путь с гитарой, гордый, никому не подвластный, а душа его «Как дудочка поет, // И кажется, что праздник будет вечно. // Вот только у певца // Счастливого лица  // Не увидать никак, // Хоть Богом он отмечен». Путь его бесконечный увлекает всё новых почитателей его гения. Возможно, страна его бесконечного воображения - мираж, но он пробуждает сердца людей, возвышает и зовёт к творчески исканиям.

Слушать: Еагений Бачурин исполняет свою песню "Я спрошу у Господа..."

"Наша улица” №230 (1) январь 2019

КАНАЛ ОБВОДНОЙ

ОбводнЫй, или обводнОй? Я говорю: «обводнОй». Решила нынче я охлестнуть остров Балчуг по набережным и полюбоваться пешеходными мостами через него. Иду вдоль канала по Болотной набережной в Репинский сквер, в котором в годы беззаботной молодости мы весело проводили время, тогда ещё не было Лужковского пешеходного моста, и мало кто наведывался сюда. Стоит, по-прежнему, одиноко печальный Илья Ефимович во мраке и смотрит на толпы жаждущих искусства посетителей Третьяковки, которые спешат насладиться искусством. Памятник Репину необходимо подсвечивать, особенно в осенне-зимние дни. Замоскворечье открывается во всей красе, а особняки на Кадашевской набережной напоминают о прежней, купеческой Москве. Обогнув дом Музыки, я продолжила путь по Садовнической набережной и вот уже передо мной «Река Москва в четырёхтрубном дыме // И перед нами весь раскрытый город…» Дам и справку: Водоотво́дный кана́л (Обводно́й канал, Водоотводно́й канал, Обво́дныйканал, Канава) - проложен в 1783-1786 вдоль центральной излучины Москвы-реки вблизи Кремля. Вместе с Москвой-рекой образует остров Балчуг. Длина канала 4 км, ширина от 30 до 50 м, глубина около 2 м. Через канал переброшено 11 мостов, в том числе 5 пешеходных.

Маргарита ПРОШИНА

РЕКА ЧЕРТАНОВКА

Свои бурные воды несёт река Чертановка из Битцевского леса, попутно украсив Северное Чертаново двумя прудами, оживляя ими скучный Балаклавский проспект своими водами, затем подземными путями, преодолевая железную дорогу, проспекты и улицы, ныряет в Верхний Царицынский пруд. Незаметна и скромна река Чертановка, но там, где ей удаётся увидеть небо, она и напоит птиц, и утолит жажду прибрежной зелени, и усладит слух прохожих своим журчанием.

Маргарита ПРОШИНА

ЧИСТЫЕ ПРУДЫ

Со снегом стали чистыми чудесные пруды, когда палатки с пивом удалили, и на бульваре всё преобразилось вновь - исчезла суета, покой и красота царят вокруг. Замёрз уж пруд, волшебным зеркалом сияет в предновогоднем свете фонарей, легко кружатся пары по нему под музыку зимы, деревьев седина переливается от множества гирлянд. Прекрасны, как и прежде Чистые пруды.

Маргарита ПРОШИНА

СЕРПУХОВСКАЯ ПЛОЩАДЬ

Увы, некогда здесь были Триумфальные Серпуховские ворота, исчезли и они, но именно в этих местах я постоянно вспоминаю стихотворение Цветаевой «домики старой Москвы»: «Слава прабабушек томных, // Домики старой Москвы, // Из переулочков скромных // Всё исчезаете вы, // Точно дворцы ледяные // По мановенью жезла. // Где потолки расписные, //До потолка зеркала?..» К площади этой стекаются улицы дорогого мне Замоскворечья - Большая и Малая Полянки, Якиманки, Ордынки, исхоженные мной много раз в любую погоду. Серпуховская площадь не славится архитектурными памятниками, но именно этим она меня привлекает, там, где сближаются улицы Замоскворечья, она сохранила облик Москвы купеческой.

Маргарита ПРОШИНА

ПУШКИНСКАЯ ПЛОЩАДЬ

Вижу на месте невнятного концертного зала на площади восстановленный Страстной монастырь, Пушкина на прежнем месте, в начале Тверского бульвара, по которому он прогуливается. Ошибки следует исправлять. Десятилетиями взрывали, разрушали, передвигали, потому что не имели представления об истинном творчестве, поскольку весь народ в едином порыве ни памятника не создаст, ни книгу не напишет, поэтому долгие годы у нас в части были заказные критики и представители так называемой «советской интеллигенции», а точнее чиновники при должности. Вот откуда разгул безвкусицы и заместителей искусства, которые в едином порыве за достатком объясняют, «что такое хорошо и что такое плохо». Вот какие мысли нахлынули на меня на Пушкинской площади.

Маргарита ПРОШИНА

ТРИУМФАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ

В центре площади вокруг советского социалистического памятника представляю себе другой памятник, которому соответствует необычный сквер с разнотравьем сельских лугов, с дубами и елями. При этом так приятно открыть здесь томик Мандельштама: «Да обрeтут мои уста // Первоначальную нeмоту - // Как кристаллическую ноту, // Что от рождения чиста...» Да обретёт триумф поэзия Серебряного века, для умного молчанья человека, наполненного многозначьем дум! Взлетаю на магических качелях, вдыхая аромат родных растений, и вижу мандельштамовские ели с печалью исторических мгновений.

Маргарита ПРОШИНА

ХИТРОВСКАЯ ПЛОЩАДЬ

Обычно на Хитровской площади почти безлюдно, пожалуй, только художников с мольбертами привлекают эти места. Овеянная легендами, былями и небылицами Хитровская площадь представляет собой тихий уголок исчезающей Москвы, а от старых камней веет теплотой, и чувствуется дух старомосковский. Новый сквер с фонтаном и скамейками так и манит насладиться покоем, отдохнув, иду к Хитровке от Воронцова поля, минуя Покровский и Яузский бульвары, Подколокольным переулком и любуюсь захватывающим, потрясающим видом на Ивана Великого и купола кремлёвских храмов на фоне высоток делового центра Красной Пресни!

Маргарита ПРОШИНА

БОРОВИЦКАЯ ПЛОЩАДЬ

Один из прекраснейших домов Москвы - дом Пашкова долгие годы парил на Ваганьковском холме над Боровицкой площадью. Именно, поднявшись на его бельведер, Гоголь воскликнул: «Как это зрелище напоминает мне вечный город!». Здесь же состоялась встреча Воланда, Азазелло и Левия Матвея. Долгие годы дом Пашкова возвышался над Боровицкой площадью, совершенно затмевая её, но с появлением на зелёном пятачке, прозванном "лужайка Никсона", несоразмерного месту памятника князю Владимиру, он утратил, к сожалению, свою лёгкость и воздушность. Гигантская скульптура разрушила красоту и гармонию Боровицкой площади. Но время сглаживает острые углы…

Маргарита ПРОШИНА

ТРУБНАЯ ПЛОЩАДЬ

Станция метро «Трубная» самая, на мой взгляд, красивая и очень глубоко спряталась от реки Неглинки, которую я так ясно представляю себе здесь, ах, как бы она в обрамлении прекрасной набережной украсила Москву! Рядом со станцией метро кипит людской котёл вдоль рядов рождественской ярмарки, заваленных молочными поросятами, гогочущими гусями, куличами, орехами, и прочей снедью. Я с трудом протискиваюсь между рядами, чтобы попасть в трактир «Эрмитаж» и отведать знаменитый на всю Москву салат от самого автора, господина Оливье, и у входа в него сталкиваюсь с Чеховым, который любезно пропускает меня.

Маргарита ПРОШИНА

СУВОРОВСКАЯ ПЛОЩАДЬ

Суворов с Достоевским обсуждают репертуар Театра Красной Армии, перед величественной его громадой с античными мотивами, наполняющими эту площадь, и Екатерининским уютным парком. Конечно, Фёдор Михайлович видел все постановки внука Сталина режиссёра Бурдонского. Дух писателя незримо преследует меня. Я не раз встречала его в парке, в сумерках, когда зажигаются звёзды и включают фонари, когда музыка звучит в Екатерининском дворце, где кружатся пары, среди которых мелькает тень Раскольникова с поблескивающим топором в поисках банкиров. Только Суворов безучастно наблюдает смену времён и сезонов, вечернюю суету и дневной покой, готовясь к переходу через Альпы.

Маргарита ПРОШИНА

БИРЖЕВАЯ ПЛОЩАДЬ

Однажды жарким летним днём, выйдя из Старопанского переулка, я увидела на Биржевой площади необычное полупрозрачное облако, при абсолютно безоблачном небе, и подумала, что это мираж. Поморгав несколько раз, полагая, что видение исчезнет, я приблизилась к нему и ощутила желанную прохладу. Фонтан! Как!? Откуда!? В самом сердце Москвы на старинной Биржевой площади!? Я подошла ближе и просто как рыбка напротив Рыбного переулка хотела нырнуть в манящую его гладь. Струи этого оригинального фонтана бесшумно обтекали нечто подобное монете и скользили в водную гладь. Я присела на парапет, вдыхая спасительную влагу. Строгая деловая площадь совершенно преобразилась и я, вдыхая прохладу, воспарила над Китай-городом.

Маргарита ПРОШИНА

НОВАЯ ПЛОЩАДЬ

Какая же прелесть пройтись в свете удивительных вечерних огней по Новой площади, посидеть на удобной скамейке напротив замечательного Музея Истории Москвы, который открыл мне Москву прежнюю, окружённую Китайгородской стеной, улочки и дворики Зарядья - всё это так живо предстало передо мной, как будто я бродила там не раз. Время творит чудеса - стирает границы того, что было до меня, и я чувствую себя то современницей Достоевского, то стою рядом с Гоголем на балконе дома Пашкова. А неумолимое время мчится с нарастающей скоростью для меня, вот уже и сам музей перенёсся в Провиантские склады, а я продолжаю ходить по его залам здесь, на вечно Новой площади, пытаясь его сдержать.

Маргарита ПРОШИНА

ПЛОЩАДЬ ТВЕРСКОЙ ЗАСТАВЫ

Когда-то здесь парила арка. Ох, время! Переставляет с места на место дома и памятники. Теперь вернулся любимый трамвай, на котором мы поедем с тобой по Лесной. Площадь не узнать не только со стороны вокзала - но и от Бутырского вала. Авангардная архитектура воспринимается ныне вполне привычно, поскольку смешение эпох и стилей свойственно Москве. Отреставрированная беленькая церквушка на фоне современных зданий напоминает мне о старине. Белорусский вокзал устал встречать и провожать пассажиров. С угла - кольцевая линия метро, с другого угла - замоскворецкая. Отсюда все края земли близки. Линией проспекта к «Динамо» летит Питерская, вдоль которой цыгане в красных розах на тройках мчатся к Яру.

Маргарита ПРОШИНА

Сергей Михайлин-Плавский "На озере Неро"

Сергей Михайлин-Плавский

НА ОЗЕРЕ НЕРО

рассказ

Светлой памяти Игоря Гарникова, 
солдата, механика, поэта.

Морозы той зимой стояли крепкие и стабильные. Лед на озере Неро недалеко от устья реки Сары нарастал до полуметра толщиной и сверлить его самодельным коловоротом (заводские умельцы снабдили таким инструментом всех рыбаков-любителей) было нелегким делом, а уж долбить пешней лунку для подледного лова - мука мученическая, то есть настоящая мужская работа до сбрасывания с себя полушубка со свитером и обволакивания всего тела обильной испариной с резким и кислым запахом. Но пешней больше пользуются при ловле небольшой сетью (что категорически запрещалось рыбнадзором), когда нужна большая лунка, метра полтора на метр или два, это даже не лунка, а скорее, целая полынья.
Иногда в связи с запретом сетевого лова несколько приятелей-рыбаков, вроде рыбацкой артели, усевшись на ящики вокруг этой полыньи, запускали под лед крючки с наживкой-мотылем на разную глубину каждый, чтобы определить, где стоит косячок подлещиков или окунишек: у самого дна, подо льдом или где-нибудь на полводе, между дном и поверхностью открытой воды.
Но чаще всего, можно сказать поголовно, рыбаки-любители пользуются индивидуальной лункой - круглым отверстием на всю толщу льда. Большой настоящий лещ или окунь-горбач в такую лунку не пройдет, но крупные рыбины зимой почему-то ни у кого не клевали: так, подлещик не шире мужской ладони или окунишка с плотвичкой в женскую ладошку...
Как только рыбаки повыпрыгивали из крытого ЗИЛа (заводская автомашина КУНГ, специально приспособленная для военных целей и облюбованная рыбаками за ее утепленный кузов), повытаскивали коловороты и ящики и договорились с водителем о времени обратного выезда, самые заядлые сразу же потянулись на лед занимать половчее местечко и скорее сверлить лунку: от нехватки кислорода задыхающаяся рыбка ищет свежую струю воздуха и может стоять вблизи лунки большим косяком. И коловорот, ледобур, если хотите, движителем которого является "ребячий пар" засидевшегося за долгую дорогу рыбака, начинает свою спасительную для подводных обитателей работу; режущие кромки сверла скребут лед, серебристо-белая ледовая стружка, то бишь крошка, шуршит и рассыпается на морозе, пережеванная как в мясорубке винтовой лопастью. Но вот крошка вдруг потемнела, мгновенно напитанная открывшейся водой, и в ту же секунду руки чувствуют, что бур легко уходит вглубь. Лунка готова. От спины и плечей идет густой пар, теперь скорее надо надеть свитер и накинуть на плечи полушубок, чтобы не подхватить простуду.
В ход мгновенно идет черпак, по размерам согласованный с диаметром "сверла" коловорота, надо быстро выбрать из лунки шугу - ледовую крошку, иначе ее вновь схватит морозом.
Но вот выбрана шуга и брошен рядом черпак, руки тянутся к ящику за удочкой с мормышкой и коротким (зимним) удильником. Начинают замерзать руки, быстро сполоснул их в холодной озерной воде (для согрева и удаления посторонних запахов, иначе рыба может "отказаться" от поклевки, не говоря уже об активном клеве, так называемом "жоре"), потер одну о другую и достал из внутреннего кармана деревянную коробочку величиной с кусок хозяйственного мыла (только несколько потоньше) с крышкой в мелких дырочках: это хранилище мотыля, любимого лакомства рыбки, особенно во время зимнего ее подледного обитания.
Насаженный на крючок красный, теплый еще из-за пазухи мотылик (это ни много, ни мало - личинка комара, живущая и даже зимующая в донном иле неглубокого залива, пруда, озера) на морозе мгновенно становится хрупким, поэтому его осторожно опускают в воду, где на какой-то определенной глубине его схватит голодная рыбка. Эту-то глубину и надо засечь с помощью разматываемой лески.
После запуска в воду крючка с наживкой осторожно кладут удильничек на край лунки, для страховки прижимают его свободный конец ко льду носком валенка в калоше и ... теперь можно погреть руки! Из-за отворота полушубка достаю теплые рукавицы, сую в них руки, не сводя глаз со сторожка, изготовленного из щетинки или ниппельной резинки: в тот момент, когда сторожок "закивает" и поднимется вверх, делаю подсечку и веду мормышку медленно и осторожно...
-О-о! Поклевочка ! - запел на все озеро Болтазар Болтазарыч, штамповщик прессового цеха Борис Борисович, про которого говорили, что он разговаривает даже с неодушевленными предметами, с 80-тонным прессом, например, или с лопатой на садовом участке. - Давай, давай, родимый, хватай скорее наживочку, а то пройдоха ерш уведет у тебя из-под носа вкусного мотылика...
Мой друг механик сборочного цеха Игорь Гарников, весельчак и поэт, дал меткие рыбацкие клички почти всем рыбакам-приятелям. Многие на это сначала обижались, не понимая, что в этом случае кличка приживается быстрее, а потом привыкли и даже в других местах своего пребывания, кроме рыбалки, в цехе, например, или в автобусе, охотно отзывались на эти прозвища. Так было и с Борисом Борисовичем, приятели, а затем и просто знакомые со временем стали звать его Болтазаром Болтазарычем, и он нисколько не обижался, а только похохатывал. Так было и со слесарем-монтажником заводского телефонного узла Леней Кукушкиным, которого с легкой руки Игоря называли Леней Телефонкиным: его словно раз и навсегда испуганное выражение лица и большие оттопыренные уши-локаторы (тогда еще Чебурашки не существовало), как нельзя больше подходили к этой рыбацкой шутливой кличке, а Игорь при случае уверял слушателей, что Леня Телефонкин во время ужения рыбы слышит даже, как хищный окунь грызет под водой мотыля...
Мы с Игорем сидим на льду на рыбацких ящиках, верхние крышки которых "для теплоты" обиты толстым войлоком. Более получаса слезящиеся уже глаза непрерывно следят за сторожком - ни единой поклевки. Начинает сказываться бездействие и неподвижность: холодеют плечи, по спине прокатываются волны холодного воздуха, хотя она хорошо защищена овчинным полушубком, поясница затекла и начинает ныть. Тело требует действия, движения, очень хочется курить. Но курить нельзя, запахом никотина напитаешь наживку и отпугнешь рыбку.
Игорь - заядлый рыбак-любитель когда-то тоже курил: на войне и после (он был в партизанах, воевал в Белоруссии и закончил войну на озере Балатон в Венгрии), но поняв, что курение мешает рыбалке, решительно бросил эту вредную привычку. У многих рыб сильно развито обоняние, например, угорь может определить содержание спирта в 1/10000 части.
- Игорь, - говорю я негромко, - давай другое место поищем, здесь нет клева.
- Бери коловорот, разогрейся, засиделся небось, -отвечает всегда готовый на шутку, неунывающий бывший партизан, - давай, Виктор, трудись, родина тебя не забудет...
Мы перемещаемся ближе к берегу. У каждого рыбака свои секреты и они почти никогда не разглашаются. Только внимательный наблюдатель может иногда по поведению или действиям рыбака на льду разгадать эти секреты.
- Сверли здесь, - указывает на чистый от снега пятачок льда, - здесь нет течения и глубина небольшая, а я буду проверять, есть ли поклевка, и прикармливать лунки. Трудись, сынок (это у Игоря такая поговорка), лунка рыбака кормит...
Через каких-нибудь четверть часа работы в моем полушубке стало жарко, как на Африканском континенте. Через полчаса были готовы новые лунки, а Игорь их прикормил мелким мотылем.
И пошел клев! Мы напали на косячок подлещиков. Крючок с наживкой не успевает дойти до дна на глубине около трех метров, как сторожок резко опускается вниз (клюнул лещишка!) и потом поднимается вверх (заглотил наживку!), теперь - подсечка!
Меньше, чем за час, мы натаскали на лед до 30-40 подлещиков каждый. Работа шла молча и сосредоточенно. Молча, чтобы не привлекать внимание других рыбаков, иначе моментально "обсверлят" тебя со всех сторон, поднимут шум и могут спугнуть стайку рыб или попросту выловить её до единого подлещика или окунишки. И тогда сверли новую лунку да заново прикармливай желанную рыбку. Сосредоточенно потому, что некогда отвлекаться, идет клев, распаляется азарт лова, пользуйся моментом, потом похвастаешься уловом на удивление коллег-рыбаков.
- Ого, опять окунишка! - негромко бормочет довольный Игорь, его шапка и воротник полушубка от дыхания покрылись инеем, складки лица от крыльев носа к уголкам рта обозначились еще резче.
- А у меня опять подлещик, - говорю я, - даже неинтересно становится.
- А ты мотыля насади на крючок чулочком, - подсказывает Игорь, - и будет тебе окунишка!
Я так и делаю (хотя на морозе - это нелегкое занятие), и вскоре на льду трепыхается красноперый с двойным спинным плавником окунек...
К полудню солнце разогрело воздух, и стало не то, что теплее, но тело, привыкшее к холоду, уже не так резко ощущало объятия морозца, который заметно поубавил свою прыть. Время приближалось к обеду и отдельные нетерпеливые рыбаки, побросав удочки около лунок, стали сбиваться по двое, по трое в отдельные кучки, предвкушая непременные возлияния, сопутствующие всякой любительской рыбалке.
Ближняя к нам с Игорем троица нетерпеливо разливала в раздвижные пластмассовые стаканчики вожделенную влагу, когда над озером взлетел, как призыв и одновременно угроза, молодой голос с оттенком озорства, молодечества и некоторой досады:
- Мухин!
Послышался смех, улюлюкание и колкие выкрики:
- Ищи ветра в поле!
- Мухин, ерша тебе в ширинку!
- Он, паразит, сидит счас где-нибудь рядом и надсмехается над нами.
- Мухин, гони бутылку!
На зимней рыбалке я был впервые, а на озере Неро ни летом, ни зимой до этого никогда не рыбачил, поэтому недоуменно посмотрел на Игоря, а тот ржал во все горло, потешаясь неизвестно над кем. Вволю насмеявшись, Игорь пояснил:
- Эти лопухи попались на удочку пройдохе. Они уже третью зиму каждый выходной призывают пропавшего Мухина.
И Игорь рассказал мне давнюю историю. В один такой же солнечный морозный день собрался средних лет рыбак сбегать за бутылкой водки в Ростов. Там прямо на берегу на Толстовской набережной был маленький магазинчик, который полюбился рыбакам: он никогда не закрывался на обеденный перерыв. Вот туда и вознамерился сбегать по льду озера незапасливый мужичок, а, может быть, уже к обеду уничтоживший весь свой стратегический запас, и душа запросила добавки.
Услышав про эти сборы, его соседи попросили захватить и на их долю бутылку-другую.
- Послушай, друг, принеси и нам пару пузырей! Стакан нальем! Где тебя найти-то потом?
- Да вон там я, неподалеку, видишь зеленый ящик? Я через час буду: одна нога там, другая тут. Крикнешь Мухина, я и объявлюсь. А за доставку - с вас по рублику!..
Сколько доверчивых простофиль обобрал таким образом предприимчивый жулик, известно одному ему да еще сатане, подтолкнувшему его на неблаговидный поступок.
Часа через полтора первый нетерпеливый голос пролетел над озером:
- Мухин!
И вся обманутая "когорта" любителей "сугрева" на разные голоса завопила в морозном воздухе:
- Мухин! Едрит твою в печень! Гони пузырь!
До самого отъезда кричали разочарованные мужики. Многие кинулись искать зеленый ящик, но где там: разве найдешь, когда подавляющее большинство рыбацких ящиков было изготовлено на заводе и покрашено в лакокрасочном цехе одною и тою же зеленой краской.
- Вокруг пальца обвел мужиков таинственный Мухин, -закончил свой рассказ Игорь, бывший очевидцем этого происшествия, - вот они и кричат до сих пор каждый выходной, стыдя и призывая к совести предприимчивого проходимца...
Часам к трем дня начинало уже темнеть, а в четыре за нами должна прибыть машина. И мы с Игорем, быстро смотав удочки и уложив их вместе с уловом в зеленые рыбацкие ящики, тоже отдали дань рыбацкой традиции: пропустили "для сугрева" по паре-тройке складных стаканчиков "московской особой", закусили розоватым салом, на морозе особенно вкусным с черным хлебом, и повесив ящики на плечи, направились к месту сбора.
- Мухин! - покидая лед, напоследок озорно крикнул Игорь, - на машину опоздаешь, подлец!
Это неблаговидное словечко тоже из лексикона Игоря, по прозвищу Сынок.
Всю обратную дорогу рыбаки хвастались уловом, заново переживая драматичные моменты рыбалки, потом травили уже надоевшие анекдоты, а под конец Игорь Дмитриевич Гарников читал свои стихи:

С усами и безусые.
В очках и без очков.
Вон сколько понаехало 
На речку дурачков!
Пешнями лед истыкали
На речке тут и там, 
А к вечеру разъехались
Пустые по домам...

Эти иронические строки до сих пор живут в моей душе, и я часто вспоминаю моего друга Игоря, который очень любил жизнь.

"Наша улица” №229 (12) декабрь 2018

ТЕАТРАЛЬНАЯ ПЛОЩАДЬ

От «Метрополя» наискосок в вечерних огнях окидываю взглядом красивейшую Театральную площадь. До чего же она гармонична! Величие здания Большого театра и такие московские жёлтые особняки театров Малого и Детского по обе стороны от него создают единый архитектурный ансамбль, здание «Мюр и Мерилиз», сияя огнями, вызывают праздничное ощущение сказочного замка, в который прямо со сцены Большого вот-вот впорхнёт на свой первый бал Золушка, а Театральный фонтан, словно струящийся музыкой, переливающимися разноцветными нотами, так и манит впасть в волшебное детство.

Маргарита ПРОШИНА

ПРЕОБРАЖЕНСКАЯ ПЛОЩАДЬ

Преображенка за Сокольниками раскинулась промышленно-трамвайными путями. Тут полк Преображенский стоял, а там - куда трамвай спешит по валу - Семёновский. Внимание привлекает восстановленный Храм Преображения Господня, напоминающий о былых временах. Смешались времена и нравы. Вон детская библиотека, где я была не раз. А милый сердцу звон трамваев с улыбкой говорит о смешении стилей да извечной суете. И пусть сегодняшняя Преображенская площадь больше похожа на транспортную развязку, в ней есть что-то загадочное, покрытое тайной преображения.

Маргарита ПРОШИНА

ХРАМ

На улице скользко и многолюдно. А настроение у меня тревожное. Такой уж выдался день, что неприятности одна за другой преследуют меня. В порыве сочувствия к себе любимой нахлынули обиды, которые когда-то я пережила, забыла о них, а они притаились, оказывается, и накрыли меня лавиной. Мне стало трудно дышать от жалости к себе, я свернула в переулок и увидела вросший от времени в землю белый храм. Я вошла в него. Забыто всё для всех, все беды мира угасли при сиянии огней, душа чиста и просит песнопений…

Маргарита ПРОШИНА

СУЩЕСТВО

Есть только то, что существует, а существует сущность та, которая выражена в слове. Слово же состоит из букв, их в нашем букваре всего 33, а возможности по образованию слов - бесконечны. Это для меня и есть самое главное чудо. Слово создаёт существо,  обеспечивает существование, определяет сущность. Аз сущий! Появляется на свет нечто существенное, само по себе, из одной любви. Но пока к нему не будет прикреплено слово, хотя бы в виде имени, оно не существует, следовательно, именно слово создает всё сущее.  

Маргарита ПРОШИНА

Маргарита Прошина "Ювенология" рассказ "наша улица" ежемесячный литературный журнал основатель и главный редактор юрий кувалдин москва

Маргарита Прошина

ЮВЕНОЛОГИЯ

рассказ

Разливают белое вино. Сверкает электрический заснеженный крест в руках громаднейшего Владимира на Владимирской горке. Снег наглухо залепил стрельчатые окна. В саду мелькнула белая рука. Все ветки на деревьях под тяжестью снега обвисли. Сарайчик напомнил гигантскую сахарную голову. Дом накрыло шапкой белого генерала. Сад безмолвен и спокоен, высвечен нетронутым снегом. Надёжный мир исчез, растаял, а скатерть, несмотря на залпы орудий, тревогу и чепуху, бела по-прежнему. Белизна её ослепляет. Белый хлеб продолговат. За столом белеют лица. Унтер-офицерские погоны с белыми нашивками. Белые брови и поседевшие инеем подстриженные усы. От горьких вестей белеют лица. «Мама, светлая королева, где же ты?» Инга на сцене в роли Елены из «Дней Турбиных».
Зима была для Инги любимым временем года, потому что именно в эту пору с ней происходили чудесные события. Так два года назад она познакомилась со своим мужем на ёлочном базаре. Настроение было предпраздничное, которое часто бывает лучше самих праздников. Он помог ей не только выбрать ёлку впервые в жизни самостоятельно без родителей, для которых она хотела сделать сюрприз, но и помог донести ёлку до дома, по дороге рассказал, что у него пропадают два билета в театр Станиславского на спектакль «Взрослая дочь молодого человека», и пригласил Ингу скрасить его одиночество. Она не может без улыбки вспоминать тот необыкновенный день, вот и сегодня она перенеслась в то минувшее, когда ответила, что она согласна пойти в театр, но не знает, как быть с ёлкой. Молодой человек, который представился «Иваном», сказал, что он всё решит. Действительно он чудесным образом достал бумагу в ближайшем магазине, упаковал ёлку, уговорил контролёра пропустить их в театр с ёлкой, и сдал лесную красавицу в гардероб, щедро заплатив гардеробщику.
Вечер был феерический!
Спектакль! Блещущий остроумием Иван!
Никогда Инга не была так счастлива и весела.
А потом Любовь закружила её, как метель снежинку.
В голове стало проясняться.
Белый праздник идёт, мерцают свечи, бродят белые лучи прожекторов…
За окном маленького кофе, в котором всего-то пять столиков и только два посетителя - Инга, да не совсем трезвый, громогласный, уже немолодой человек, который явно пытается привлечь её внимание, но она упорно не смотрит в его сторону. За окном воет ветер, возможно, это и не вой, а её обида на мужа стонет и плачет. Сердечко притаилось и сжалось от обиды и боли? 
«Уж, если и мстить мужу, который так больно обидел меня, то с достойным молодым человеком, а не с этим чудовищем», - с остатком негодования подумала Инга, и тут же почувствовала, что обида её куда-то исчезла. Инга с удовольствием допила кофе, достала из сумки пакет с конфетами «Мишка косолапый», который она захватила с собой, когда уходила из дома мужа, как она думала, навсегда, развернула одну конфетку, положила её на язычок, зажмурилась от удовольствия. «Как хорошо, что я не забыла прихватить конфеты, - усмехнулась Инга, - а то этот «гадкий» Рудольф съел бы их. Ему ведь не понять, что у нас в магазинах всё, кроме хлеба и гороха, - дефицит. Ничего не достать! Зато - гласность и перестройка!»
Инга в пушистой пачке кружилась в обнимку с белокурым мальчиком в коротком голубом, расшитом золотом камзольчике под музыку Чайковского, ставящего рукой на нотных линейках кружочки то тут, то там, и музыканты мгновенно оживляли его ноты под взмахи палочки дирижёра, который задавал темп и ритм, преображая знаки партитуры в музыку. Ведь «В вальсе снежинок» она видела самого Петра Ильича с белой бородкой!
Первые снежинки появляются всегда неожиданно, кружась в вальсе, количество их постепенно увеличивается, они ускоряются и превращаются в снегопад, а звуки музыки всё нарастают, превращаясь в увертюру метели, которая возвеличивается, крепчает до появления тревоги… 
Сколько Инга себя помнила, её любимым занятием было чтение. Когда она была совсем маленькая, отец часто перед сном читал ей книги, а она никак не хотела засыпать, её уговаривали лечь на бочок, закрыть глазки, а она сопротивлялась и, оставшись в комнате одна при слабом свете ночника, тихо плакала. Она так искренне переживала самые невинные неудачи героев, что непременно придумывала счастливые продолжения. Как только она научилась складывать буквы в слова и стала читать сама, а потом ещё и писать научилась, то по утрам почти каллиграфическим почерком писала на маленьких листочках продолжения любимых историй и, сложив их, прошивала нитками, превращая странички в крошечные книжечки.
Но это было когда-то очень давно, а может быть, и не было вовсе. Спросить не у кого, да и не нужно пытаться задавать подобные вопросы, а то просто в ответ окружающие в лучшем случае покрутят пальцем у виска. Уж надёжнее вернуться в актовый зал и кружиться в вальсе, скользя по зеркальному паркету под звуки вальса Цветов из балета «Щелкунчик».
Когда конфета растаяла, Инге так отчаянно захотелось оказаться дома, рядом с любимым мужем, что она торопливо оделась и выскочила из кафе.
Редкие снежинки, такие молодые и наивные, кружились перед глазами.
Город притих, укутанный снежным покрывалом, создающим праздничный, поэтический мир. На черных деревьях искрился золотом снег, освещённый горящими фонарями. Улицы и дома от переливов неоновых ламп казались нарисованными, нереальными. 
Ей захотелось стать снежинкой, но она напомнила себе, что пора возвращаться из мира фантазий в жизнь взрослой замужней дамы. 
Она в импульсивных переживаниях направилась к остановке троллейбуса. 
«А чего я так завелась? - заставляя себя успокоиться, подумала Инга. - Ведь Иван меня предупреждал накануне, что к нему придёт в гости бывший сокурсник Рудольф, у которого он ещё в студенческие годы был свидетелем на свадьбе. После окончания института Рудольф этот уехал вместе с женой, тогда ещё в ГДР, они не виделись много лет. Я ведь даже приготовила им винегрет со свежим огурцом, «достал!», и потушила мясо с корицей. Да, то, что они напились до такого состояния, стало для меня потрясением. Ещё Рудольф этот, «противный», другого определения я даже не пыталась подобрать, стал приставать ко мне, а мой любимый заснул… Ужас! До чего же неприятный тип этот Рудольф, особенно со своей модной рыжей бородкой! Но не уходить же из-за этого от мужа. Хорошо, что у меня ума хватило никому не сообщать о том, что я сбежала от мужа, а то бы начались звонки, отец приказал бы «немедленно» вернуться домой, а у матери бы вообще давление бы подскочило».
Инга почувствовала, как холод предательской змейкой поднимается по позвоночнику всё выше, а троллейбуса, как назло, не было видно.
Она поёжилась, вглядываясь в темноту, стремясь разглядеть желанные троллейбусные огни.
Какие-то дурацкие кошмары предыдущей ночи снова обрушились на неё. Мычащий что-то нечленораздельное Иван, которого она никогда не видела таким пьяным, вызвал почти отвращение. И чего он так набрался? Не рассчитал силы? Инга росла в дружной семье, окружённая заботой совершенно непьющего отца и ласковой матери, и пьяных видела только на улицах. Рудольф же этот не просто был «в дым» пьяный, но он оказался развязным, и начал к ней весьма недвусмысленно приставать, а Иван даже не заступился за неё, совсем рассудок потерял. Он за неё не заступился! Не выгнал этого неприятного типа! Уснул! Или попросту «вырубился»? А что от такого требовать?! Ничего не скажешь, встретились друзья!
Инга вновь почувствовала жгучую обиду на своего Ивана. «Защитник, ёлочки зелёные! Тоже мне! Здоровый мужик заснул! А этот бесцеремонный «друг» никак не мог угомониться. Ужас!» 
Ночной кошмар обступил её вновь. Она стоит у окна, на котором юная зима нарисовала хрусталь реки, изломы гор, пруды в снегу. «А где же утки!?» - спрашивает она у мороза, пытаясь разглядеть хотя бы одну маленькую уточку, но им на стекле не хватило места. 
Изо всех сил в эту бесконечную ночь Инга ждала декабрьское утро, но оно всё не наступало. А, может быть, утро уже прошло, наступил день, но, чтобы узнать об этом, нужно было открыть глаза, но Инга не хотела их открывать, потому что боялась того, что неприятности ночи продолжатся в наступившем дне.
Тогда-то она в припадке ярости схватила из шкафа пакет конфет, свою зарплату, которую накануне положила на условленное место в книжном шкафу, оделась потеплее и впопыхах выскочила из квартиры.
На белом свете ни души.
А она такая расстроенная и несчастная в растерянности стояла у подъезда, размышляя о том, куда идти и как быть.
Проще всего, разумеется, было поехать к родителям, но Инга категорически отказалась от этой мысли. Они и так слишком пристально пытались контролировать её попытки самостоятельной жизни, а к Ивану относилась настороженно, постоянно повторяя, что если он посмеет обидеть Ингу, то она должна сразу же об этом им сообщить. Оставались две одинокие подруги, но им Инге тоже звонить не хотелось. Она чувствовала, что не следует никому рассказывать об отношениях с мужем. Поэтому поехала в парикмахерскую к своему мастеру. Там она сделала себе волшебную маску для лица, чтобы убрать следы бессонной ночи, покрасила брови и ресницы, сделала укладку, а потом отправилась в видеосалон, на какой-то американский боевик. Днём там было человек пять зрителей вместе с ней.
Она различала в шуме разные звуки: хлопанье оконных ставень, - город просыпался, - скрипы и стуки подъездных дверей, тонкие взвизги далеких тормозов, шелест шаркающих подошв на тротуарах... Слышала топот десятков ног?.. Вот один шаг, вот - два, вот уже много - они сливаются в один звук... Но тут, должно быть, пожилой пешеход стал ей особенно слышим, она четко различала его шаги, похожие на цокот копыт пони... 
Это оказалась контролёрша, которая сообщила Инге, что сеанс окончен.
Оны вышла из тёплого зала, спустилась на набережную Москвы-реки, которая дремала под толстым льдом.
«Что там за толстым слоем льда?» - вопрос этот не давал покоя Инге, но с завидной регулярностью внутренний голос задавал ей его столько раз, сколько она себя помнила. - А сколько я себя помню, а сколько минут, часов, дней, лет, помню я? Об этом лучше не думать, поскольку дело-то не в количестве такой относительной величины как время… Согласна, но тогда в чём? И это не главное…  А что же? Что есть самое главное в жизни? Это вопрос риторический! Любая попытка ответить на вопрос «сколько» при размышлении о цели и смысле жизни - бессмысленна, главный вопрос «зачем». Кто-то интуитивно отвечает на него с рождения, кто-то ищет ответ годы, а нащупав ответ, обретает крылья, погружаясь в упоительный процесс творчества, и обретает бессмертие, а кто-то вообще не обременяет себя вопросами, живет день за днём, удовлетворяя одни и те же потребности, и вполне доволен, а то и гордится собой.
«Как же одиноко и ветрено на набережной. А дома тепло и уютно», - вздохнула Инга, и побрела, съёжившись, в сторону Малого Каменного моста, а потом по Большой Полянке, где увидела вывеску «Кафе», хотя прежде здесь никакого кафе не было. Инга вошла и обнаружила маленький, уютный зал, в котором было меньше десяти столиков. Она повесила дублёнку на вешалку, взяла пирожок и бутерброд с сыром, попросила горячего чаю, и устроилась за столиком в углу у батареи. Согревшись, она услышала голос отца и оказалась на ёлке у Достоевского перед чудесным деревом до потолка, сияющим огнями, усыпанным яблоками, золотыми украшениями, маленькими лошадками и куколками, вокруг которого танцевали нарядные дети. А за окном она увидела посиневшего от холода ребёнка, который завороженно наблюдал за происходящим в красивой комнате действием. «Опять этот мальчик голодный на морозе один, - затрепетала Инга, - почему? Я ведь написала, что его пригласили в дом, согрели и накормили… Сколько можно мучить ребёнка! По кругу бегает всё время и повторяется всю жизнь. Который час, спрошу у Деда Мороза. У каждого из нас свой час рождения, познания, ухода, чтобы узнать ответ, нужно родиться и пройти свой земной путь. «Не для того на свете мы живем, // Чтоб смерть застала нас в блаженной лени!» И мысль дополнил в "Батюшкове" Мандельштам: «"Который час?", его спросили здесь, А он ответил любопытным: "Вечность"».
- Ой, холодно! - услышала Инга чей-то хриплый возглас. 
Она посмотрела по сторонам, но никого не обнаружила на пушистом снежном ковре, на котором не было даже птичьих следов. Мороз кусал её щёки, а изо рта шёл пар. Зачем нужно было в такую стужу убегать из дому? Надо было набраться решимости и выгнать этого Рудольфа вон!
Ветер воет, в спину толкает, плакать хочется, совсем как тогда в детстве, когда она с отцом шла на ёлку в Сокольники в метель, молча, ведь ей обещали, что настоящий Дед Мороз вручит ей подарок. Сколько лет Инга спрашивала, почему Дед Мороз приносит ей подарки, когда она спит, а ей постоянно отвечали, что у Деда Мороза и так много дел, но она во что бы то ни стало получит подарок от него лично, и потрогает его за бороду, чтобы убедиться в том, что она действительно из снега.
Как она любила засыпать после бесконечного первого дня Нового года, когда мороз стучится в двери, душа теплеет на глазах. С ней игрушечные звери читают вечность на часах. Свет угасал с каждым днём. Ночи становились всё длиннее и длиннее. В лубяной лесной избушке было сумеречно даже днём. Старик со старухой охали и ахали, пугая друг друга тем, что со дня на день вовсе не будет рассветать. На опушке ворчал, шумел, ругался ветер. Вьюга бранилась: «Замету, занесу!» Страшно. Вдруг старуха насторожилась, и толкнула старика в бок: «Слышишь, там кото-то есть». - «Выдумываешь, нет там никого, почудилось тебе», - ответил он. Затихли оба. Вдруг опять странный звук раздался за дверью. Старуха решительно слезла с печи и тихонько прокралась в сени. Встала у двери, и услышала какие-то жалобные всхлипы. Приоткрыла дверь, а там свёрток большой лежит. Не удержалась, втащила свёрток в избу и позвала старика, чтобы вместе открыть. Одной-то боязно. Развернули, а там - младенец, да такой беленький, да такой ладненький и улыбается. «Господи, чудо-то какое!» - воскликнули они одновременно. И давай младенца обнимать и целовать. В избе внезапно стало светло-светло. В замёрзшем окошке заиграли солнечные лучи. С этого дня ночи становились всё короче, а день - всё длиннее. И было счастье.
Вдруг, как в сказке, появился троллейбус, распахнул двери и Инга, войдя в него, устроилась у обогревателя.
За замёрзшим окном выла метель: «Ух, скоро приду. Ух, замету снегом». 
Если смотреть на снежинки снизу вверх, то небо совсем другим кажется, как будто перину кто-то распустил. Воспоминания нахлынули на Ингу. Детство. Первый снег. Она жадно ловит снежинки ртом. Весело. Но вкус у снега совсем другой, или она уже другая? Снежинки такие разные: мелкие как крупа, летят быстро и молча; весёлые средние не падают, а порхают; крупные кружатся, вальсируя и как бы напевая. До чего же интересно наблюдать за ними. Они летят вниз, затем сквозной ветер затягивает их в водоворот, уносит вверх и там, над крышами домов, они разбегаются на все стороны света. Метель. С каждым годом Инга ощущала, что расстояние от одного Нового года до другого сокращается неумолимо. Только встретишь очередной Новый год, уберёшь ёлку - весна, ждёшь тепла. Вот и лето пролетело, здравствуй, осень родная! Пора готовиться к встрече Нового года! Как? Осталось несколько дней! Вот так всё быстрее и быстрее убегают минуты, часы, дни… пролетают годы. 
«А куда исчезла моя любимая ёлочная игрушка - девочка в белой шубке, отороченной серебром, с муфточкой снежной в голубом платочке, Снегурочка, - с нежностью вспомнила Инга, - такая хрупкая! Я ведь придумала, что она появляется только с дедушкой Морозом в Новый год и исчезает неведомо куда. Она не меняется нисколько, не растёт, живёт на Северном полюсе, просыпается только на Новый год, помогает дедушке дарить детям подарки, а потом засыпает до следующего Нового года. Живет Снегурочка только месяц в году, поэтому не меняется. Беспокоило меня только то, откуда она так много знает и почему всегда весёлая такая. Родители мне ещё на очередной Новый год утром под ёлкой положили большую книгу «Снегурочка» Островского с замечательными иллюстрациями Васнецова. В ту зиму я перечитывала её несколько раз. Надо будет у отца спросить, где она, покопаться на книжных стеллажах у него в кабинете, и книгу забрать». 
По ледяной дорожке, испытывая необыкновенный восторг, перемешанный со страхом, Инга катится с горки. Горка крутая, высокая! Миг и санки переворачиваются внизу в мягкий снег. Смех и веселье овладевают ею. Она спешит скорее на горку, чтобы вновь испытать сладостный восторг. Ей нисколечко не страшно! Катаясь на санках, она научилась преодолевать страх. С той поры счастливой, когда нужно принимать непростые решения, Инга зажмуривается, видит крутую горку и летит.
- Конечная! Просьба покинуть троллейбус!
Инга испуганно вскочила и очутилась в незнакомом месте.
- Господи! Вот не везёт! - воскликнула она в отчаянии. - Заехала, чёрт знает куда…
На улице было очень холодно. Инга глубоко вдохнула морозный воздух, и почувствовала, как он влился в неё. Казалось, его можно было пить глотками, как холодную воду, и устало побрела на остановку. 
На безбрежно снежном пустыре отважно кружились вороны. Голуби клевали пшено в кормушке зимней, сладостно воркуя на декабрьском морозе. Красота!
Больше всего на свете ей захотелось оказаться дома в тепле. От обиды на мужа не осталось следа. Она поняла, что вела себя глупо.
Удача повернулась к Инге лицом. Тут же подошёл троллейбус. Не прошло и часа, как она подошла к дому, с волнением посмотрела на родные окна на пятом этаже, в них горел свет. Осторожно открыв дверь, она переступила порог и попала в объятия своего Ивана. Он был чист, как снег, в своём белом колючем свитере под горло.
- Ингочка! Девочка моя! Как хорошо, что ты пришла! Я места себе не находил! Обзвонил всех! Всех на ноги поставил! Куда ты пропала?! - возбуждённо восклицал Иван, обнимая её.
Колючий свитер мужа в это мгновение показался Инге пушистым снегом.
- И моим звонил? - отстранившись и глядя в глаза Ивану, испуганно спросила она.
- Конечно! В первую очередь!
Иван понял, что совершил ошибку, развёл руки в стороны, приоткрыл рот, желая что-то сказать, но промолчал.
- Зачем!? - я не хотела, чтобы они знали…
Иван походил из стороны в сторону, затем в своё оправдание с нажимом сказал:
- Я с ума сходил!.. Метался по квартире… Где ты?.. Куда исчезла?
Инга старалась держать себя в руках.
- Но этот ужасный Рудольф… - только и промолвила она.
Иван тут же с дрожью в голосе выпалил:
- Забудь о нём! Ты его больше не увидишь! Я сразу смекнул, в чём дело, и выставил его!
Инга облегчённо вздохнула.
- Ванечка, я не хотела, чтобы кто-нибудь знал о том, что мы поссорились…
- Мы не ссорились! Случилось недоразумение! Я виноват…
- Я тоже не права…
- Родная, главное, что мы снова вместе!
- Да…
Тут зазвонил телефон. Иван взял трубку.
- Это твоя мать… - с некоторым огорчением произнёс он.
Инга от испуга возвела глаза к потолку.
- Я не могу сейчас с ней разговаривать…
- Но она же не успокоится…
- Скажи ей, что я сплю…
Иван включил громкую связь.
- Где моя дочь? Что ты с ней сделал?.. - раздался гневный голос матери.
- Всё хорошо, Инга заснула…
- Не верю!.. Ты чего-то там выкручиваешься!..
- Мама, - закричала Инга, - у нас всё хорошо! Я отдыхаю! Созвонимся завтра…
- Нет, я хочу знать сейчас, что там у вас происходит…
- Мамочка, у нас любовь, ты всё не так поняла…
- Мы едем за тобой…
В этот момент Инге страстно захотелось запустить в мать чем-нибудь тяжёлым, но та была недосягаема. Ох, уж этот ненавистный телефон!
Но подавив гнев, более или менее сдержанно ответила:
- Нет!.. Мама мы уже легли! Оставь нас в покое! Мы счастливы!
В трубке послышались рыдания матери, а затем грозный голос отца:
- Немедленно возвращайся домой!
Это уже походило на родительский террор
- Папа, не драматизируй! Успокой лучше маму… Мы вас крепко любим! Увидимся на следующей неделе!
Отец отрезал:
- Смотри у меня!
Мать сквозь рыдания добавила:
- Какая ты, Инга, жестокая… 
В трубке послышались короткие гудки.
- Ванечка, ну зачем ты им позвонил? Я не хотела родителям ничего рассказывать, и никому не хотела…
- Но я волновался! Ты исчезла, Я не знал, что думать. Обзвонил всех твоих знакомых по твоей записной книжке, объяснял, что я тебя обидел и волнуюсь…
- Любимый!..
- Ингочка, я так волновался! Навел порядок, вымыл посуду, прости меня…
- И ты меня прости, любимый.
Примирение их было столь бурным, страстным и фееричным, что они забыли обо всём на свете.
Когда Иван, утомлённый и счастливый, уснул, Инга никак не могла успокоиться от смешанных чувств. «Этот день я не забуду никогда, он, пожалуй, целого года стоит, пора прекращать детские капризы, взрослеть пора, моя хорошая», - говорила она себе, вздрагивая от бури пережитых чувств. 

"Наша улица” №229 (12) декабрь 2018

ТВОРЧЕСТВО

С детства постоянно пополняй свой сосуд тем, что создавали веками до тебя, работай каждый день, ведь творчество предполагает постоянную самоотдачу. Наградой же тебе будет упоительный творческий процесс, когда выносишь из души на чистый лист пространства всё то, чего не существовало до тебя, используя простейший материал - алфавит, из которого создано всё на свете, но ты найди новые комбинации из букв и слов, чтобы создать свой неповторимый мир.

Маргарита ПРОШИНА

РИТМ

Не хочешь ритму повиноваться, так всё равно он тебя затянет, и будет день, и будет ночь, и будет детство, и будет старость. Так было и так будет. Как важно наполнить течение дней смыслом, задать ритм, соответствующий моим желаниям и потребностям в самовоспитании, развитии. Постоянные повторения и занятия чтением, творчеством - верный путь к достижению результата и обретение мастерства.

Маргарита ПРОШИНА