Сергей Михайлин-Плавский
НА ОЗЕРЕ НЕРО
НА ОЗЕРЕ НЕРО
рассказ
Светлой памяти Игоря Гарникова,
солдата, механика, поэта.
солдата, механика, поэта.
Морозы той зимой стояли крепкие и стабильные. Лед на озере Неро недалеко от устья реки Сары нарастал до полуметра толщиной и сверлить его самодельным коловоротом (заводские умельцы снабдили таким инструментом всех рыбаков-любителей) было нелегким делом, а уж долбить пешней лунку для подледного лова - мука мученическая, то есть настоящая мужская работа до сбрасывания с себя полушубка со свитером и обволакивания всего тела обильной испариной с резким и кислым запахом. Но пешней больше пользуются при ловле небольшой сетью (что категорически запрещалось рыбнадзором), когда нужна большая лунка, метра полтора на метр или два, это даже не лунка, а скорее, целая полынья.
Иногда в связи с запретом сетевого лова несколько приятелей-рыбаков, вроде рыбацкой артели, усевшись на ящики вокруг этой полыньи, запускали под лед крючки с наживкой-мотылем на разную глубину каждый, чтобы определить, где стоит косячок подлещиков или окунишек: у самого дна, подо льдом или где-нибудь на полводе, между дном и поверхностью открытой воды.
Но чаще всего, можно сказать поголовно, рыбаки-любители пользуются индивидуальной лункой - круглым отверстием на всю толщу льда. Большой настоящий лещ или окунь-горбач в такую лунку не пройдет, но крупные рыбины зимой почему-то ни у кого не клевали: так, подлещик не шире мужской ладони или окунишка с плотвичкой в женскую ладошку...
Как только рыбаки повыпрыгивали из крытого ЗИЛа (заводская автомашина КУНГ, специально приспособленная для военных целей и облюбованная рыбаками за ее утепленный кузов), повытаскивали коловороты и ящики и договорились с водителем о времени обратного выезда, самые заядлые сразу же потянулись на лед занимать половчее местечко и скорее сверлить лунку: от нехватки кислорода задыхающаяся рыбка ищет свежую струю воздуха и может стоять вблизи лунки большим косяком. И коловорот, ледобур, если хотите, движителем которого является "ребячий пар" засидевшегося за долгую дорогу рыбака, начинает свою спасительную для подводных обитателей работу; режущие кромки сверла скребут лед, серебристо-белая ледовая стружка, то бишь крошка, шуршит и рассыпается на морозе, пережеванная как в мясорубке винтовой лопастью. Но вот крошка вдруг потемнела, мгновенно напитанная открывшейся водой, и в ту же секунду руки чувствуют, что бур легко уходит вглубь. Лунка готова. От спины и плечей идет густой пар, теперь скорее надо надеть свитер и накинуть на плечи полушубок, чтобы не подхватить простуду.
В ход мгновенно идет черпак, по размерам согласованный с диаметром "сверла" коловорота, надо быстро выбрать из лунки шугу - ледовую крошку, иначе ее вновь схватит морозом.
Но вот выбрана шуга и брошен рядом черпак, руки тянутся к ящику за удочкой с мормышкой и коротким (зимним) удильником. Начинают замерзать руки, быстро сполоснул их в холодной озерной воде (для согрева и удаления посторонних запахов, иначе рыба может "отказаться" от поклевки, не говоря уже об активном клеве, так называемом "жоре"), потер одну о другую и достал из внутреннего кармана деревянную коробочку величиной с кусок хозяйственного мыла (только несколько потоньше) с крышкой в мелких дырочках: это хранилище мотыля, любимого лакомства рыбки, особенно во время зимнего ее подледного обитания.
Насаженный на крючок красный, теплый еще из-за пазухи мотылик (это ни много, ни мало - личинка комара, живущая и даже зимующая в донном иле неглубокого залива, пруда, озера) на морозе мгновенно становится хрупким, поэтому его осторожно опускают в воду, где на какой-то определенной глубине его схватит голодная рыбка. Эту-то глубину и надо засечь с помощью разматываемой лески.
После запуска в воду крючка с наживкой осторожно кладут удильничек на край лунки, для страховки прижимают его свободный конец ко льду носком валенка в калоше и ... теперь можно погреть руки! Из-за отворота полушубка достаю теплые рукавицы, сую в них руки, не сводя глаз со сторожка, изготовленного из щетинки или ниппельной резинки: в тот момент, когда сторожок "закивает" и поднимется вверх, делаю подсечку и веду мормышку медленно и осторожно...
-О-о! Поклевочка ! - запел на все озеро Болтазар Болтазарыч, штамповщик прессового цеха Борис Борисович, про которого говорили, что он разговаривает даже с неодушевленными предметами, с 80-тонным прессом, например, или с лопатой на садовом участке. - Давай, давай, родимый, хватай скорее наживочку, а то пройдоха ерш уведет у тебя из-под носа вкусного мотылика...
Мой друг механик сборочного цеха Игорь Гарников, весельчак и поэт, дал меткие рыбацкие клички почти всем рыбакам-приятелям. Многие на это сначала обижались, не понимая, что в этом случае кличка приживается быстрее, а потом привыкли и даже в других местах своего пребывания, кроме рыбалки, в цехе, например, или в автобусе, охотно отзывались на эти прозвища. Так было и с Борисом Борисовичем, приятели, а затем и просто знакомые со временем стали звать его Болтазаром Болтазарычем, и он нисколько не обижался, а только похохатывал. Так было и со слесарем-монтажником заводского телефонного узла Леней Кукушкиным, которого с легкой руки Игоря называли Леней Телефонкиным: его словно раз и навсегда испуганное выражение лица и большие оттопыренные уши-локаторы (тогда еще Чебурашки не существовало), как нельзя больше подходили к этой рыбацкой шутливой кличке, а Игорь при случае уверял слушателей, что Леня Телефонкин во время ужения рыбы слышит даже, как хищный окунь грызет под водой мотыля...
Мы с Игорем сидим на льду на рыбацких ящиках, верхние крышки которых "для теплоты" обиты толстым войлоком. Более получаса слезящиеся уже глаза непрерывно следят за сторожком - ни единой поклевки. Начинает сказываться бездействие и неподвижность: холодеют плечи, по спине прокатываются волны холодного воздуха, хотя она хорошо защищена овчинным полушубком, поясница затекла и начинает ныть. Тело требует действия, движения, очень хочется курить. Но курить нельзя, запахом никотина напитаешь наживку и отпугнешь рыбку.
Игорь - заядлый рыбак-любитель когда-то тоже курил: на войне и после (он был в партизанах, воевал в Белоруссии и закончил войну на озере Балатон в Венгрии), но поняв, что курение мешает рыбалке, решительно бросил эту вредную привычку. У многих рыб сильно развито обоняние, например, угорь может определить содержание спирта в 1/10000 части.
- Игорь, - говорю я негромко, - давай другое место поищем, здесь нет клева.
- Бери коловорот, разогрейся, засиделся небось, -отвечает всегда готовый на шутку, неунывающий бывший партизан, - давай, Виктор, трудись, родина тебя не забудет...
Мы перемещаемся ближе к берегу. У каждого рыбака свои секреты и они почти никогда не разглашаются. Только внимательный наблюдатель может иногда по поведению или действиям рыбака на льду разгадать эти секреты.
- Сверли здесь, - указывает на чистый от снега пятачок льда, - здесь нет течения и глубина небольшая, а я буду проверять, есть ли поклевка, и прикармливать лунки. Трудись, сынок (это у Игоря такая поговорка), лунка рыбака кормит...
Через каких-нибудь четверть часа работы в моем полушубке стало жарко, как на Африканском континенте. Через полчаса были готовы новые лунки, а Игорь их прикормил мелким мотылем.
И пошел клев! Мы напали на косячок подлещиков. Крючок с наживкой не успевает дойти до дна на глубине около трех метров, как сторожок резко опускается вниз (клюнул лещишка!) и потом поднимается вверх (заглотил наживку!), теперь - подсечка!
Меньше, чем за час, мы натаскали на лед до 30-40 подлещиков каждый. Работа шла молча и сосредоточенно. Молча, чтобы не привлекать внимание других рыбаков, иначе моментально "обсверлят" тебя со всех сторон, поднимут шум и могут спугнуть стайку рыб или попросту выловить её до единого подлещика или окунишки. И тогда сверли новую лунку да заново прикармливай желанную рыбку. Сосредоточенно потому, что некогда отвлекаться, идет клев, распаляется азарт лова, пользуйся моментом, потом похвастаешься уловом на удивление коллег-рыбаков.
- Ого, опять окунишка! - негромко бормочет довольный Игорь, его шапка и воротник полушубка от дыхания покрылись инеем, складки лица от крыльев носа к уголкам рта обозначились еще резче.
- А у меня опять подлещик, - говорю я, - даже неинтересно становится.
- А ты мотыля насади на крючок чулочком, - подсказывает Игорь, - и будет тебе окунишка!
Я так и делаю (хотя на морозе - это нелегкое занятие), и вскоре на льду трепыхается красноперый с двойным спинным плавником окунек...
К полудню солнце разогрело воздух, и стало не то, что теплее, но тело, привыкшее к холоду, уже не так резко ощущало объятия морозца, который заметно поубавил свою прыть. Время приближалось к обеду и отдельные нетерпеливые рыбаки, побросав удочки около лунок, стали сбиваться по двое, по трое в отдельные кучки, предвкушая непременные возлияния, сопутствующие всякой любительской рыбалке.
Ближняя к нам с Игорем троица нетерпеливо разливала в раздвижные пластмассовые стаканчики вожделенную влагу, когда над озером взлетел, как призыв и одновременно угроза, молодой голос с оттенком озорства, молодечества и некоторой досады:
- Мухин!
Послышался смех, улюлюкание и колкие выкрики:
- Ищи ветра в поле!
- Мухин, ерша тебе в ширинку!
- Он, паразит, сидит счас где-нибудь рядом и надсмехается над нами.
- Мухин, гони бутылку!
На зимней рыбалке я был впервые, а на озере Неро ни летом, ни зимой до этого никогда не рыбачил, поэтому недоуменно посмотрел на Игоря, а тот ржал во все горло, потешаясь неизвестно над кем. Вволю насмеявшись, Игорь пояснил:
- Эти лопухи попались на удочку пройдохе. Они уже третью зиму каждый выходной призывают пропавшего Мухина.
И Игорь рассказал мне давнюю историю. В один такой же солнечный морозный день собрался средних лет рыбак сбегать за бутылкой водки в Ростов. Там прямо на берегу на Толстовской набережной был маленький магазинчик, который полюбился рыбакам: он никогда не закрывался на обеденный перерыв. Вот туда и вознамерился сбегать по льду озера незапасливый мужичок, а, может быть, уже к обеду уничтоживший весь свой стратегический запас, и душа запросила добавки.
Услышав про эти сборы, его соседи попросили захватить и на их долю бутылку-другую.
- Послушай, друг, принеси и нам пару пузырей! Стакан нальем! Где тебя найти-то потом?
- Да вон там я, неподалеку, видишь зеленый ящик? Я через час буду: одна нога там, другая тут. Крикнешь Мухина, я и объявлюсь. А за доставку - с вас по рублику!..
Сколько доверчивых простофиль обобрал таким образом предприимчивый жулик, известно одному ему да еще сатане, подтолкнувшему его на неблаговидный поступок.
Часа через полтора первый нетерпеливый голос пролетел над озером:
- Мухин!
И вся обманутая "когорта" любителей "сугрева" на разные голоса завопила в морозном воздухе:
- Мухин! Едрит твою в печень! Гони пузырь!
До самого отъезда кричали разочарованные мужики. Многие кинулись искать зеленый ящик, но где там: разве найдешь, когда подавляющее большинство рыбацких ящиков было изготовлено на заводе и покрашено в лакокрасочном цехе одною и тою же зеленой краской.
- Вокруг пальца обвел мужиков таинственный Мухин, -закончил свой рассказ Игорь, бывший очевидцем этого происшествия, - вот они и кричат до сих пор каждый выходной, стыдя и призывая к совести предприимчивого проходимца...
Часам к трем дня начинало уже темнеть, а в четыре за нами должна прибыть машина. И мы с Игорем, быстро смотав удочки и уложив их вместе с уловом в зеленые рыбацкие ящики, тоже отдали дань рыбацкой традиции: пропустили "для сугрева" по паре-тройке складных стаканчиков "московской особой", закусили розоватым салом, на морозе особенно вкусным с черным хлебом, и повесив ящики на плечи, направились к месту сбора.
- Мухин! - покидая лед, напоследок озорно крикнул Игорь, - на машину опоздаешь, подлец!
Это неблаговидное словечко тоже из лексикона Игоря, по прозвищу Сынок.
Всю обратную дорогу рыбаки хвастались уловом, заново переживая драматичные моменты рыбалки, потом травили уже надоевшие анекдоты, а под конец Игорь Дмитриевич Гарников читал свои стихи:
Иногда в связи с запретом сетевого лова несколько приятелей-рыбаков, вроде рыбацкой артели, усевшись на ящики вокруг этой полыньи, запускали под лед крючки с наживкой-мотылем на разную глубину каждый, чтобы определить, где стоит косячок подлещиков или окунишек: у самого дна, подо льдом или где-нибудь на полводе, между дном и поверхностью открытой воды.
Но чаще всего, можно сказать поголовно, рыбаки-любители пользуются индивидуальной лункой - круглым отверстием на всю толщу льда. Большой настоящий лещ или окунь-горбач в такую лунку не пройдет, но крупные рыбины зимой почему-то ни у кого не клевали: так, подлещик не шире мужской ладони или окунишка с плотвичкой в женскую ладошку...
Как только рыбаки повыпрыгивали из крытого ЗИЛа (заводская автомашина КУНГ, специально приспособленная для военных целей и облюбованная рыбаками за ее утепленный кузов), повытаскивали коловороты и ящики и договорились с водителем о времени обратного выезда, самые заядлые сразу же потянулись на лед занимать половчее местечко и скорее сверлить лунку: от нехватки кислорода задыхающаяся рыбка ищет свежую струю воздуха и может стоять вблизи лунки большим косяком. И коловорот, ледобур, если хотите, движителем которого является "ребячий пар" засидевшегося за долгую дорогу рыбака, начинает свою спасительную для подводных обитателей работу; режущие кромки сверла скребут лед, серебристо-белая ледовая стружка, то бишь крошка, шуршит и рассыпается на морозе, пережеванная как в мясорубке винтовой лопастью. Но вот крошка вдруг потемнела, мгновенно напитанная открывшейся водой, и в ту же секунду руки чувствуют, что бур легко уходит вглубь. Лунка готова. От спины и плечей идет густой пар, теперь скорее надо надеть свитер и накинуть на плечи полушубок, чтобы не подхватить простуду.
В ход мгновенно идет черпак, по размерам согласованный с диаметром "сверла" коловорота, надо быстро выбрать из лунки шугу - ледовую крошку, иначе ее вновь схватит морозом.
Но вот выбрана шуга и брошен рядом черпак, руки тянутся к ящику за удочкой с мормышкой и коротким (зимним) удильником. Начинают замерзать руки, быстро сполоснул их в холодной озерной воде (для согрева и удаления посторонних запахов, иначе рыба может "отказаться" от поклевки, не говоря уже об активном клеве, так называемом "жоре"), потер одну о другую и достал из внутреннего кармана деревянную коробочку величиной с кусок хозяйственного мыла (только несколько потоньше) с крышкой в мелких дырочках: это хранилище мотыля, любимого лакомства рыбки, особенно во время зимнего ее подледного обитания.
Насаженный на крючок красный, теплый еще из-за пазухи мотылик (это ни много, ни мало - личинка комара, живущая и даже зимующая в донном иле неглубокого залива, пруда, озера) на морозе мгновенно становится хрупким, поэтому его осторожно опускают в воду, где на какой-то определенной глубине его схватит голодная рыбка. Эту-то глубину и надо засечь с помощью разматываемой лески.
После запуска в воду крючка с наживкой осторожно кладут удильничек на край лунки, для страховки прижимают его свободный конец ко льду носком валенка в калоше и ... теперь можно погреть руки! Из-за отворота полушубка достаю теплые рукавицы, сую в них руки, не сводя глаз со сторожка, изготовленного из щетинки или ниппельной резинки: в тот момент, когда сторожок "закивает" и поднимется вверх, делаю подсечку и веду мормышку медленно и осторожно...
-О-о! Поклевочка ! - запел на все озеро Болтазар Болтазарыч, штамповщик прессового цеха Борис Борисович, про которого говорили, что он разговаривает даже с неодушевленными предметами, с 80-тонным прессом, например, или с лопатой на садовом участке. - Давай, давай, родимый, хватай скорее наживочку, а то пройдоха ерш уведет у тебя из-под носа вкусного мотылика...
Мой друг механик сборочного цеха Игорь Гарников, весельчак и поэт, дал меткие рыбацкие клички почти всем рыбакам-приятелям. Многие на это сначала обижались, не понимая, что в этом случае кличка приживается быстрее, а потом привыкли и даже в других местах своего пребывания, кроме рыбалки, в цехе, например, или в автобусе, охотно отзывались на эти прозвища. Так было и с Борисом Борисовичем, приятели, а затем и просто знакомые со временем стали звать его Болтазаром Болтазарычем, и он нисколько не обижался, а только похохатывал. Так было и со слесарем-монтажником заводского телефонного узла Леней Кукушкиным, которого с легкой руки Игоря называли Леней Телефонкиным: его словно раз и навсегда испуганное выражение лица и большие оттопыренные уши-локаторы (тогда еще Чебурашки не существовало), как нельзя больше подходили к этой рыбацкой шутливой кличке, а Игорь при случае уверял слушателей, что Леня Телефонкин во время ужения рыбы слышит даже, как хищный окунь грызет под водой мотыля...
Мы с Игорем сидим на льду на рыбацких ящиках, верхние крышки которых "для теплоты" обиты толстым войлоком. Более получаса слезящиеся уже глаза непрерывно следят за сторожком - ни единой поклевки. Начинает сказываться бездействие и неподвижность: холодеют плечи, по спине прокатываются волны холодного воздуха, хотя она хорошо защищена овчинным полушубком, поясница затекла и начинает ныть. Тело требует действия, движения, очень хочется курить. Но курить нельзя, запахом никотина напитаешь наживку и отпугнешь рыбку.
Игорь - заядлый рыбак-любитель когда-то тоже курил: на войне и после (он был в партизанах, воевал в Белоруссии и закончил войну на озере Балатон в Венгрии), но поняв, что курение мешает рыбалке, решительно бросил эту вредную привычку. У многих рыб сильно развито обоняние, например, угорь может определить содержание спирта в 1/10000 части.
- Игорь, - говорю я негромко, - давай другое место поищем, здесь нет клева.
- Бери коловорот, разогрейся, засиделся небось, -отвечает всегда готовый на шутку, неунывающий бывший партизан, - давай, Виктор, трудись, родина тебя не забудет...
Мы перемещаемся ближе к берегу. У каждого рыбака свои секреты и они почти никогда не разглашаются. Только внимательный наблюдатель может иногда по поведению или действиям рыбака на льду разгадать эти секреты.
- Сверли здесь, - указывает на чистый от снега пятачок льда, - здесь нет течения и глубина небольшая, а я буду проверять, есть ли поклевка, и прикармливать лунки. Трудись, сынок (это у Игоря такая поговорка), лунка рыбака кормит...
Через каких-нибудь четверть часа работы в моем полушубке стало жарко, как на Африканском континенте. Через полчаса были готовы новые лунки, а Игорь их прикормил мелким мотылем.
И пошел клев! Мы напали на косячок подлещиков. Крючок с наживкой не успевает дойти до дна на глубине около трех метров, как сторожок резко опускается вниз (клюнул лещишка!) и потом поднимается вверх (заглотил наживку!), теперь - подсечка!
Меньше, чем за час, мы натаскали на лед до 30-40 подлещиков каждый. Работа шла молча и сосредоточенно. Молча, чтобы не привлекать внимание других рыбаков, иначе моментально "обсверлят" тебя со всех сторон, поднимут шум и могут спугнуть стайку рыб или попросту выловить её до единого подлещика или окунишки. И тогда сверли новую лунку да заново прикармливай желанную рыбку. Сосредоточенно потому, что некогда отвлекаться, идет клев, распаляется азарт лова, пользуйся моментом, потом похвастаешься уловом на удивление коллег-рыбаков.
- Ого, опять окунишка! - негромко бормочет довольный Игорь, его шапка и воротник полушубка от дыхания покрылись инеем, складки лица от крыльев носа к уголкам рта обозначились еще резче.
- А у меня опять подлещик, - говорю я, - даже неинтересно становится.
- А ты мотыля насади на крючок чулочком, - подсказывает Игорь, - и будет тебе окунишка!
Я так и делаю (хотя на морозе - это нелегкое занятие), и вскоре на льду трепыхается красноперый с двойным спинным плавником окунек...
К полудню солнце разогрело воздух, и стало не то, что теплее, но тело, привыкшее к холоду, уже не так резко ощущало объятия морозца, который заметно поубавил свою прыть. Время приближалось к обеду и отдельные нетерпеливые рыбаки, побросав удочки около лунок, стали сбиваться по двое, по трое в отдельные кучки, предвкушая непременные возлияния, сопутствующие всякой любительской рыбалке.
Ближняя к нам с Игорем троица нетерпеливо разливала в раздвижные пластмассовые стаканчики вожделенную влагу, когда над озером взлетел, как призыв и одновременно угроза, молодой голос с оттенком озорства, молодечества и некоторой досады:
- Мухин!
Послышался смех, улюлюкание и колкие выкрики:
- Ищи ветра в поле!
- Мухин, ерша тебе в ширинку!
- Он, паразит, сидит счас где-нибудь рядом и надсмехается над нами.
- Мухин, гони бутылку!
На зимней рыбалке я был впервые, а на озере Неро ни летом, ни зимой до этого никогда не рыбачил, поэтому недоуменно посмотрел на Игоря, а тот ржал во все горло, потешаясь неизвестно над кем. Вволю насмеявшись, Игорь пояснил:
- Эти лопухи попались на удочку пройдохе. Они уже третью зиму каждый выходной призывают пропавшего Мухина.
И Игорь рассказал мне давнюю историю. В один такой же солнечный морозный день собрался средних лет рыбак сбегать за бутылкой водки в Ростов. Там прямо на берегу на Толстовской набережной был маленький магазинчик, который полюбился рыбакам: он никогда не закрывался на обеденный перерыв. Вот туда и вознамерился сбегать по льду озера незапасливый мужичок, а, может быть, уже к обеду уничтоживший весь свой стратегический запас, и душа запросила добавки.
Услышав про эти сборы, его соседи попросили захватить и на их долю бутылку-другую.
- Послушай, друг, принеси и нам пару пузырей! Стакан нальем! Где тебя найти-то потом?
- Да вон там я, неподалеку, видишь зеленый ящик? Я через час буду: одна нога там, другая тут. Крикнешь Мухина, я и объявлюсь. А за доставку - с вас по рублику!..
Сколько доверчивых простофиль обобрал таким образом предприимчивый жулик, известно одному ему да еще сатане, подтолкнувшему его на неблаговидный поступок.
Часа через полтора первый нетерпеливый голос пролетел над озером:
- Мухин!
И вся обманутая "когорта" любителей "сугрева" на разные голоса завопила в морозном воздухе:
- Мухин! Едрит твою в печень! Гони пузырь!
До самого отъезда кричали разочарованные мужики. Многие кинулись искать зеленый ящик, но где там: разве найдешь, когда подавляющее большинство рыбацких ящиков было изготовлено на заводе и покрашено в лакокрасочном цехе одною и тою же зеленой краской.
- Вокруг пальца обвел мужиков таинственный Мухин, -закончил свой рассказ Игорь, бывший очевидцем этого происшествия, - вот они и кричат до сих пор каждый выходной, стыдя и призывая к совести предприимчивого проходимца...
Часам к трем дня начинало уже темнеть, а в четыре за нами должна прибыть машина. И мы с Игорем, быстро смотав удочки и уложив их вместе с уловом в зеленые рыбацкие ящики, тоже отдали дань рыбацкой традиции: пропустили "для сугрева" по паре-тройке складных стаканчиков "московской особой", закусили розоватым салом, на морозе особенно вкусным с черным хлебом, и повесив ящики на плечи, направились к месту сбора.
- Мухин! - покидая лед, напоследок озорно крикнул Игорь, - на машину опоздаешь, подлец!
Это неблаговидное словечко тоже из лексикона Игоря, по прозвищу Сынок.
Всю обратную дорогу рыбаки хвастались уловом, заново переживая драматичные моменты рыбалки, потом травили уже надоевшие анекдоты, а под конец Игорь Дмитриевич Гарников читал свои стихи:
С усами и безусые.
В очках и без очков.
Вон сколько понаехало
На речку дурачков!
Пешнями лед истыкали
На речке тут и там,
А к вечеру разъехались
Пустые по домам...
В очках и без очков.
Вон сколько понаехало
На речку дурачков!
Пешнями лед истыкали
На речке тут и там,
А к вечеру разъехались
Пустые по домам...
Эти иронические строки до сих пор живут в моей душе, и я часто вспоминаю моего друга Игоря, который очень любил жизнь.
"Наша улица” №229 (12) декабрь 2018
