ПЛАВНОСТЬ

Как же всё в жизни плавно происходит! Но понимание этой плавности пришло ко мне постепенно. Какие же в юности я умела создавать себе трагедии! Мама родная! Переживала. А потом поняла, что без чёрной, серой полос жизни, нельзя увидеть и оценить розовую и белую полосы. Убиваешься в горе, смотришь, время прошло, а этого горя как и не бывало. Жизнь сглаживает все углы. Вчера был мрак с молниями и градом. А сегодня день искрится и играет. Плавность жизни в верности себе. Для меня главное договориться с собой. Внутренние противоречия, постоянная оценка поступков, сомнения не просто терзают, они раздирают меня, рвут на части. И ни чьи ошибки ещё ни разу меня не предостерегли от моих собственных. Самое интересное, что постепенно я меняю своё отношение ко всем поворотам жизни. Знаю, что всё будет плавно, почти незаметно.

Маргарита ПРОШИНА

МАСКА

Молодость - период примерять маски, время поиска себя. Я любила развлечения, и не отказывала себе в них никогда. Особенно в молодости, когда остро чувствовала, что она бывает только раз и этим следует воспользоваться непременно. Но и в удовольствиях необходимо быть внимательной. Избирательность важна в любых случаях. По тому, как человек развлекается и веселится, можно понять, как он проявит себя в серьёзных ситуациях. Я обратила внимание на то, что смех срывает маски с людей. Маска ведь вид притворства, попытка казаться не таким, какой ты есть на самом деле. Часть людей всю жизнь прячутся под маской, пытаясь казаться лучше, чем они есть на самом деле. Я люблю в часы пик в транспорте наблюдать за окружающими, пытаясь угадать, что скрывают бесстрастные, равнодушные маски на лицах. Когда я встречаю лица под маской толстого слоя косметики, то улыбаюсь, невольно, от наивности и открытого притворства их владельцев.

Маргарита ПРОШИНА

СЕНОКОС

Косят ведь траву, а не сено. Затем траву сушат, получая сено. Слово это включает в себя период заготовки травы - косьбы, и, собственно, сам процесс работы с косой, или сенокосилки, которая косит в реальности траву на сено. Так почти каждое слово содержит в себе подводные смыслы. Вот я сегодня, гладя в зеркало, показала себе язык и подумала о том, сколько смыслов содержит это слово - язык как речь, определение национальности, система знаков, способ выражения, стиль, стержень в колоколе. Языка берут в плен для получения сведений о противнике, языком пламени можно любоваться - всё это мой язык, необходимый мне для произнесения слов, еды, без которого жизнь моя утратить массу удовольствий, которые я не замечаю в процессе повседневной жизни. Вот, как много смыслов и оттенков имеет слово!

Маргарита ПРОШИНА

ПОЛЕЗНОЕ МОЛЧАНИЕ

Умение промолчать, сдержаться, владеть собой - эти качества восхищают меня в людях. Слушать собеседника и слышать его - редкий дар, которым обладают воспитанные, интеллигентные, умные люди. К сожалению, средства массовой информации постоянно демонстрируют нам обратное. В так называемых «ток шоу», никто никого не слушает, каждый кричит, самозабвенно упиваясь собой, перебивая собеседника. Умный человек выслушает любую глупость внимательно, поблагодарит, встанет и уйдёт спокойно, понимая, что не стоит даже вступать в разговор с неумным человеком, а с агрессивным - так и вовсе лучше сразу откланяться. Меня всегда завораживают разговоры профессионалов, в любом деле, даже если я не всё понимаю в их беседе, она действует на меня завораживающе. Уметь слушать собеседника, как мне кажется, большое искусство, которому я постоянно учусь.

Маргарита ПРОШИНА

ХУДОЖНИК ЮРИС ЗВИРБУЛИС (РИГА)

ХУДОЖНИК ЮРИС ЗВИРБУЛИС ИЗМЕРЯЕТ ВРЕМЯ

Юрис Звирбулис / makslinieks Juris Zvirbulis / Riga (2009)

Юрис Звирбулис в телефильме "Измерение времени"

Makslinieks Juris Zvirbulis dzimis 1944. gada Riga.1970. gada Juris Zvirbulis pabeidza Rigas Lietiskas makslas vidusskolu un jau tad loti specigi pieteica sevi maksla ar savdabigo koloritu. Vina darbos viss – krasa, sizets, noskana un vienmer ari kads virsuzdevums, kas uzruna skatitaju ar asociaciju palidzibu.1971. gada notiek pirma makslinieka personalizstade Latvija un Juris Zvirbulis tiek uznemts Latvijas Makslinieku savieniba.1973. gada Juris Zvirbulis aktivi pieversas Aleksandra Puskina literaro darbu ilustresanai.1974. gada Jura Zvirbula ilustracijas A. Puskina darbam “Jevgenijs Onegins“ tiek atzitas par labakajam Vissavienibas 7. gramatu, plakatu un atklatnu noformesanas konkursa. No si briza makslinieku ievero valsts makslas dzives kuratori un jau 1975. gada vina darbi piedalas jauno makslinieku izstade Francija – Parize.1976. gada makslinieks Vissavienibas jauno makslinieku izstade iegust 1. vietu.Paraleli izstazu darbibai makslinieks loti razigi strada ar akvareli un ellas krasam. Jura Zvirbula iedvesmu teli nak no dabas verojumiem un literaturas – Puskins, Dostojevski, Markess u.c.Vina darbos ir daudz prieksmetu, ainavu elementu, ari figuras, un tomer – sajas gleznas nekad nav tiesa darbibas parstastijuma, jo gan cilveki, gan vide, kura makslinieks tos attelojis, ir metaforiska. Atseviskos periodos makslinieka darbiem piemit renesanses un zinama mera ari 17. gadsimta Holandes glezniecibas realistiskas tradicijas.1983. gada personalizstade Arzemju Makslas muzeja Riga.1988. gada personalizstade A. Puskina Valsts muzeja Maskava. Muzejs savai kolekcijai iegadajas vairak ka 100 makslinieka miniaturas.1989. gada izstade” Musdienu padomju makslinieki no Rigas” Eduarda Nahamkina galerija ASV- Nujorka.1990. gada izstade ASV- Cikaga, galerija “Astra”.1990.- 1992. gadam darbi Francija- Parize, galerija “Saskana”.1992. gada personalizstade Francija – Parize, galerija “Carre d’or”.1993. gada personalizstade “ Rigas galerija”.1994. gada 50 gadu jubilejas izstade izstazu zale “Arsenals.1995. gada galerija Noktirne.1996. gada galerija Noktirne.1997. gada personalizstade “Rigas galerija”. Sadarbiba ar IBM Latvija un Modo Paper tiek izdots izstades katalogs.1998. gada akvarelu – miniaturu izstade galerija “Noktirne”, Riga. Tiek izdots izstades katalogs.1999. gada personalizstade A. Puskina Valsts muzeja Maskava. Izstade tapa sadarbiba ar Rigas domi.2000. gada galerija Noktirne.2001. gada galerija Noktirne.2003. gada galerija Noktirne.2004. gada galerija Birkenfelds.Galerija Manss-Jekabpils2005. gada galerija Birkenfelds.Latvijas–Francijas festivala „Parsteidzosa Latvija” galerija Birkenfelds sadarbiba ar Elizabeth Couturier galeriju izstade Bourgoin – Jallieu pilseta, Francija.2006. gada galerija Birkenfelds.2007. gada galerija Birkenfelds.2008. gada galerija Birkenfelds.Salons Maksla . Personalizstade „Sala”.2009. gada galerija Birkenfelds - 65 gadu personalizstade.2009. gada grupas izstade "Nepieradinatie".Laika no 1994. gada lidz sim bridim Jura Zvirbula darbi atrodas pastavigaja ekspozicija makslas galerija “Birkenfelds”.Sajos gados makslinieka darbi atradusi savus cienitajus visa plasaja makslas pasaule – Krievija, ASV, Kanada, Vacija, Holande, Francija, Ungarija un citas valstis. 
Darbi atrodas privatajas un muzeju kolekcijas: 
Valsts Makslas muzejs, Latvijas Makslas fonds, Krievijas kulturas ministrija, A. Puskina Valsts muzejs, Latvijas Banka, Nortona un Nensijas Dodzu kolekcija ASV, Zimmerli Makslas muzeja ASV.

На снимке (слева направо): скульптор, медальер Янис Струпулис, художник Юрис Звирбулис и Атис Иевиньш.

В деревне Шаталово летали самолеты, и рисовал Юрис Звирбулис, рядовой из Риги. Старшина Микуло им командовал. А мною - старшина Чеверноженко. И тот и другой отражены мною в разных вещах. Юрис Теодорович Звирбулис абсолютный гений с детства. Он не только выдающийся, оригинальный художник, он - прекрасный знаток поэзии, музыки, прозы. "Двое в декабре" Юрия Казакова мы читали вместе в каптерке 1-й эскадрильи. 
Повесть, или, как я ее жанрово обозначил из-за ритмического, почти рифмованного изложения, поэма "Шиповник у калитки" списана мною с этого отличного парня, жившего на хуторе на конечной остановке 9-го троллейбуса, за рекой, на том берегу, за Даугавой. Он сам был рифмой, сам был метафорой, сам был ритмом. Он никогда не говорил просто, он говорил с вывертами, инверсировал любую мысль, как это любил делать другой гений - писатель Андрей Платонов. Он и сейчас в свой 65 лет такой же продвинутый, симфонический, супрематичный.В черной шляпе и с тростью Эвальд Эмильевич идет по улице мимо окон, где его многие знают, потому что он не просто общителен, но старомоден, приподнимает шляпу при встрече любого лица или делает жест к шляпе, едва прикасаясь к ней, но не снимая, а впечатление складывается такое, что он снимает шляпу, то есть в полный голос приветствует вас в то время, когда не то что не приветствуют люди друг друга, а в упор не замечают, как самых отъявленных врагов.
Эвальд Эмильевич ходит в черной шляпе, опираясь на трость. Он не хромает, ноги у него в порядке, но трость ему очень нравится, с позолоченным набалдашником, с таким же позолоченным острым концом, который не скользит по асфальту и твердо впивается в землю, когда Эвальд Эмильевич сворачивает к своей калитке, у которой живой изгородью разросся шиповник с огромными розовато-бордовыми цветами, сущая роза. Дикая роза. Эвальд Эмильевич прикасается к шляпе, напоминающей котелок прошлых веков, как бы приветствуя роскошный кустарник, внезапно предстающий любящему красоту глазу Эвальда Эмильевича. Всегда внезапно.
Около шиповника ставится табурет, на который садится сам Эвальд Эмильевич, напротив - другой табурет, на который садится с гитарой аккомпаниатор Саврасов и берет первые аккорды. Эвальд Эмильевич широко расставляет ноги в черных лакированных туфлях, ставит трость между ними, кладя на позолоченный набалдашник обе руки, и начинает петь. У Эвальда Эмильевича такой голос, который с удовольствием слушают за столом, в гостях, у шиповника. Голос низкий, басовитый, но несколько холодноватый, деревянный, чего Эвальд Эмильевич не осознает, считая свой голос великолепным. В этом его поддерживает жена Клара, которой тоже очень идут черные тона к черной прическе.
Саврасов, круглолицый до улыбки, подыгрывает, Эвальд Эмильевич поет романсы, поет громко, очень громко, то ощущая себя на сцене Парижа, то на сцене Лондона. Поет он полчаса без перерыва, и все собравшиеся должны его слушать с восторженными лицами, потому что других лиц здесь быть не может, сам Эвальд Эмильевич приглашает на вечер уже проверенных слушателей, Клара тоже приглашает послушать пение мужа проверенных. Эвальд Эмильевич поет, откинув голову, прямой, как будто к спине привязали доску.
Вдруг среди пения новый знакомый, Якунин, высокий и широкоплечий, зевнул, встал, сунул в рот сигарету, закурил и пошел себе по дорожке. У Эвальда Эмильевича чуть голос не сорвался, такое он видел впервые, но он закончил итальянскую арию и сделал вид, что не заметил ухода Якунина. Эвальд Эмильевич пел и по-итальянски, и по-французски, и по-английски. Внешне он не заметил ухода Якунина, а внутренне весь кипел от возмущения, смешанного с чувством унижения, которое хорошо знакомо всем проваливающимся перед публикой ли, перед комиссиями ли или просто перед друзьями. Вот, мол, я так готовился, так надеялся, так восхищался собою, а на поверку вышло все наоборот, и я жалок, жалок, жалок. Но этого быть не может, потому что этот Якунин не понял Эвальда Эмильевича, и Эвальд Эмильевич ему должен это объяснить.
- Вы, видимо, не любите серьезного пения?- спросил Эвальд Эмильевич у Якунина, когда тот, покурив, вернулся.
- Напротив. Очень люблю. Я сам пою в опере и сам ставлю спектакли, - сказал Якунин.
Эвальд Эмильевич поразился и с некоторым укором посмотрел в сторону Клары. Клара недоуменно пожала плечами, давая понять, что это не она пригласила Якунина.
- Я думал, что вы новый знакомый Клары, - сказал, покраснев, Эвальд Эмильевич.
- Нет, - сказал Якунин. - Меня пригласил ваш гитарист. Мы с ним в пивной познакомились.
- В пивной?! - с ужасом во взоре воскликнул Эвальд Эмильевич. - Разве может певец ходить в пивную?
От буйно цветущего шиповника к ним приблизился Саврасов, само круглое лицо которого располагало к выпивке, и крупный красный нос намекал на это. Эвальд Эмильевич мирился с Саврасовым - тот здорово ему подыгрывал на гитаре, но страсть к вину, как его давний однофамилец-художник, преодолеть не мог, хотя выпивал умеренно, но каждодневно, посещая регулярно пивную в конце улицы, под соснами, откуда был слышен шум моря, где сидели любители пива на пеньках, и столами были пни.
- Певец - это творец, - сказал, подмигивая Саврасову, Якунин, - а я не верю в непьющих творцов.
Якунин вдруг запел, да так легко, воздушно, искренне, что собравшиеся застыли на месте, вслушиваясь в дивный голос нового знакомого, голос, который разливался, словно трели соловья над рощей, вольно, без усилия, без позы, без всего того, что было присуще пению Эвальда Эмильевича. И сам Эвальд Эмильевич задрожал от зависти, от умиления, от восторга, он не верил в то, что так можно петь здесь, у калитки, где растет шиповник, петь на глазах у Эвальда Эмильевича. Умозрительно Эвальд Эмильевич допускал существование гения где-нибудь далеко-далеко, поющего по радио или по телевидению, в записи, но чтобы такое пение было рядом, да вот так без жеманства, экспромтом, он поверить в это не мог. А поверить нужно было.
Якунин столь же легко закончил пение, как и начал, подмигнул Саврасову, пожал руку Эвальду Эмильевичу и удалился, не сказав ничего о том, когда он снова пожалует.
Саврасов положил гитару в черный футляр, поклонился и пошел следом за Якуниным, как будто тот его притягивал магнитом...

Юрий КУВАЛДИН

Юрий Кувалдин "Шиповник у калитки" поэма

Юрис Звирбулис "Птица с хутора Валитес", масло на фанере, 36 х 46 см, 1971. (Из коллекции писателя Юрия Кувалдина с автографом автора)

Одинокий Юрис в образе птицы в Майори.

РИТМ ПРОЗЫ

В своё время с лёгкой руки Ильи Эренбурга в моду вошёл так называемый «телеграфный стиль». В 20-х годах он писал особенно коротко, рублеными фразами, то без подлежащего, то без сказуемого, как бы торопясь. Через каждые два слова точка. Предложения были очень похожи на телеграфные сообщения: все фразы сокращены до самого минимума, до самой сути высказывания, например, в «Неправдоподобных историях»: «Прокричав - выбежала. Домой не пошла. Дома блондин. Небось всё знает, схватит печать свою, припечатает за волосы, и погибла душа без покаяния. Нет у неё орудия, кроме креста нательного, слова такого не знает». Так же, почти телеграфным стилем, написаны знаменитые «Люди. Годы. Жизнь», сделавшие погоду оттепели. Читая хорошую прозу, я невольно улавливаю её ритм, который передаёт особенности характера художника. Этот энергичный ритм особенно ярко использовал Хемингуэй. В его рассказе «Кошка под дождём» я читаю такой лаконичный диалог: «Я пойду вниз и принесу киску», - сказала американка. «Давай я пойду», - отозвался с кровати ее муж. «Нет, я сама. Бедная киска! Прячется от дождя под столом». Чтобы быть простым и ясным, по мнению Хемингуэя, надо писать короткими предложениями, короткими абзацами, позитивно, жизнеутверждающе и использовать энергетику языка. Этим я хочу сказать, что ритм прозы зависит от личности автора, от его музыкальности и внутреннего слуха.

Маргарита ПРОШИНА