Эмиль
Сокольский пишет, как поёт. А поёт, как речка течёт, когда он наблюдает её
медленное, плавное течение, которое уносит его в мир воспоминаний и
размышлений, настраивает на лирический и вместе с тем трагический лад. При этом
вовсе не обязательно Сокольскому, изрядно познавшему Россию в путешествиях,
находиться на берегу реки. Достаточно с Эмилем Сокольским погрузится в
нервический текст Достоевского, чтобы, оглядываясь, убедиться, как крадётся по
его следу Смердяков, как в страхе спускается к булыжной набережной реки Перерытицы.
Старая Русса! В этом ныне тихом, спокойном городке стены домов, деревья и камни
помнят, как по вечерам Достоевский, с воспалённым взором, прогуливался с Анной
Григорьевной, обдумывая монолог Ивана Карамазова или смиренные речи брата
Алёши. На улице я с опаской раскланиваюсь с Фёдором Павловичем Карамазовым, а у
скотопригонного рынка из трактира Земского слышно, как размашисто со звоном
битой посуды гуляет Дмитрий Карамазов. Я иду с Сокольским по безлюдным аллеям
курортного парка мимо спящего бассейна, когда ничто не нарушает покоя, даже шум
фонтана звучит «не громче шелеста листвы». Блистательное эссе Эмиля Сокольского
«Россия Достоевского» сохраняет Старую Руссу в том классическом виде, в котором
она предстает в бездонном, почти непостижимом мире «Братьев Карамазовых».
Маргарита
ПРОШИНА
