Дождь
у Белого такой же смутьян, как и события, происходящие в романе «Петербург».
Дождь бьётся о стены, о стекла. Толпа «…разревелась… миллионами живых
заклинающих голосов!» Иносказательность и многозначность страшных событий,
происходящих на пространстве Невы, погружают в водоворот времени. Я вижу
бледно-серую гнилость на краю земли. Наступил конец бесконечности. Это сквозь
серость и гнилость уже что-то шептал ядовитый октябрь. «Ударяя о стекла слезами
и ветром; и дождливые слезы на стеклах догоняли друг друга, чтобы виться в
ручьи и чертить крючковатые знаки слов; в трубах слышалась сладкая пискотня
ветра, а сеть черных труб, издалека-далека, посылала под небо свой дым. И дым
падал хвостами над темно-цветными водами…». Андрей Белый предвидит, как «раскидается
холодная свистопляска - пo полям, по лесам, по селам, чтоб гудеть, нападать,
хохотать, чтобы градом, дождем, гололедицей искусывать лапы и руки - птиц,
зверей, подорожного путника, опрокидывать на него полосатые бревна
шлахт-бау-мов… обнаруживать бездомность и бесконечность пути и протягивать
мрачные мрежи из реющих мороков...». Я от Белого делаюсь чёрною в диких воплях
чухонских болот.
Маргарита
ПРОШИНА
